Но это еще далеко не значило, что форштевень находился уже на носу корабля.
Папираху, маленький полуостров в тихой, укрытой от ветров бухточке в заливе Каугатома, покрытый тощим леском и оползавшими к воде валунами, с незапамятных времен служил здешнему народу местом постройки кораблей. Его вдававшаяся в открытое море оконечность понижалась с подходящим для спуска кораблей на воду уклоном. Залив Руусна был, правда, ближе к деревне, но слишком мелководен; готовый корабль не смог бы выйти отсюда в открытое море. По-видимому, и в ту пору, когда Папираху был еще только «раху», то есть по-здешнему островом, он входил во владения церковной мызы, и им распоряжались попы. Примерно десять поколений назад церковная власть в здешних краях перешла от католических попов к лютеранским пасторам. Новые хозяева церкви позаботились о закреплении за собой, вместе с другими мирскими благами, и земельных владений своих предшественников, в том числе и этого пустынного острова, или полуострова, каковым он мог быть уже в то время, так как морское дно постепенно поднималась, а название в народе сохранилось прежнее, хотя Папираху уже не был «раху» и не принадлежал больше католической церкви. Возможно, что при католических попах Папираху, с тихой, укрытой от ветров бухтой, имел какое-то значение для церковной торговли или служил надежным укрытием в пору штормов, но каугатомаские лютеранские церковные владыки последних поколений занимались больше земледелием и скотоводством и не придавали никакого значения этой каменистой площадке. В иные годы, когда здесь сновали кораблестроители (не каждый ведь год строится новый корабль), никто не спрашивал с них аренды за использование пустыря под верфь. Летом, в жару, задрав хвосты, забредало сюда порой большое стадо быков церковной мызы - искать прохлады и убежища от оводов. Но толкущаяся по брюхо в морской воде скотина и строители, орудующие на берегу топорами, не мешали друг другу.
Ныне же по воле пастыря каугатомаского прихода и на берегу Папираху должны были произойти перемены. Мартовским утром, когда мужики закладывали бревна на козлы для распилки их на толстые корабельные доски, медленно, пешочком, приплелся Антс, старый кучер мызы, и спросил капитана.
- Что за диво, кучер Антс в пешего обратился! Где ты бросил свои сани, клячонку и барина? - сказал Кусти, черня куском ольхового угля веревку для метки, будто и не слышал вопроса.
Но Антс упорно стоял на своем, он требовал капитана.
