Берег ветров. Том 1 | страница 30



Теперь и Сандер заметил, что они по прибрежной дороге дошли до сосняка Арила, откуда тропинка сворачивала к деревне Руусна. Несмотря на размолвку, он попытался чуть посильнее пожать руку Тийны.

Вот и ушла Тийна, ее легкие, торопливые шаги быстро удалялись. У Сандера была еще возможность поспешить за ней, но он боялся вовсе уронить себя в глазах девушки и не двинулся с места. Ноги как-то не хотели еще трогаться с места, и он все ждал на дороге, вглядываясь в ночные тени сосен, где скрылся пестрый платок девушки.

Погода стояла тихая, почти безветренная. Когда растаяли последние отзвуки шагов Тийны, отчетливо слышался только далекий гул рифа Хуллумятаса, доносившийся словно из самых глубин ночной тишины.

Сандер в нерешимости постоял на обочине, потом повернул на тропинку и зашагал к дому. «Мать дожидается. Где это так долго пропадает ее сыночек Сассинька?» Девичья насмешка отбила охоту идти домой - а куда денешься? Сандер был не из озорников. Какой-нибудь другой деревенский парень пошел бы за Тийной, дождался бы, когда девушка уснет, снял с петель ворота абулаского бобыльского двора и втащил их на крышу хлева. Парни не раз сообща проделывали такое с девчатами, слишком уж много мнившими о себе. Но это всегда позорило девушку. Сандер же не хотел причинить Тийне и малую боль или обиду. Но почему Тийна так ломается?

С незапамятных времен женская натура оставалась несколько загадочной для мужчин. На разрешение этой загадки потратили немало и слов, и чернил как философы, так и люди заурядного ума. Поэтому трудно поверить, чтобы юный Сандер из Кюласоо, бредя в эту тихую июньскую ночь 1901 года к дому, с сердцем, объятым грустью, мог прибавить что-нибудь существенное к тому, чего уже достигли мужчины в изучении женской натуры. Тийна оставалась Тийной, несмотря на все догадки и размышления Сандера, но мысли самого Сандера разбегались, ускользали от его внимания и воли. Ведь только два месяца тому назад ему вместе с бесплатным номером газеты прислали из конторы «Уус аэг» первый гонорар в размере двух рублей. Тогда он, конечно, был страшно рад, и у него даже мелькнула мысль: «Черт побери, а что, если и впрямь стать настоящим писателем? Ведь и у Борнхёэ не было высшего образования, и ему было только семнадцать лет, когда он написал своего «Тазуя»!»

А теперь?.. Теперь не стоит и думать о таких делах. Теперь надо будет усердно оглядеться, поискать, не найдется ли для него места на каком-нибудь корабле.