Йоосеп достал с полки для инструментов маленький вальцовый рубанок, но остановился, глядя на Пеэтера.
- А если с улицы заметят, что мы тут в ночное время ни с того ни с сего окно строгаем?
- Да какое там заметят!
- Не скажи, сегодня опять приходил горбатый дворник с Вишневой, выпытывал все у нашего дворника - как да что? Говорят, и о тебе спрашивал… А вдруг шпик?
- Ах, какой там шпик! - сказал Пеэтер. Хотя Йоосеп, по-видимому, ничего не знал о его давнишних, да и нынешних немного запутанных отношениях с Лонни. Пеэтеру все же стало не по себе.
- Ну, может, и не шпик, но лучше поостеречься, чем после жалеть. Бог попустит - черт возьмет, - молвил Йоосеп, у которого всегда имелась в запасе какая-нибудь подходящая поговорка, услышанная от песельника Каарли.
На всякий случай он раза два прошелся рубанком - чух-чух - по оконной раме и снова закрыл окно.
- Хватит, завтра при свете можно еще пригнать.
Йоосеп разделся, погасил огонь и улегся на койку. В комнате наступила тишина; так же тихо было и в соседней комнате - муж ушел в ночную смену, жена с детьми, по-видимому, спала; тихо было и у дяди Прийду, через коридор, и в нижней квартире, у пароконного извозчика Антса Луковицы. Неумолчный шум ночного города, все еще доносившийся сюда, некоторое время отдавался в ушах Пеэтера, затем стал прерываться и погас. Усталое тело еще раз вздрогнуло перед забытьем и тотчас же погрузилось в глубокий сон.
Пеэтер не знал, как долго длился его сон, вернее, ему некогда было и подумать об этом, когда его разбудил резкий стук в дверь. Стучали негромко, но требовательно и непрерывно. Услышав стук, он в первый момент не мог ничего сообразить, голова туманилась от сна, а сердце уже сильно колотилось. Но тут же наступила ясность, мышцы напряглись, и, сбросив одеяло, он присел, а затем вскочил на ноги. Рука схватила со спинки стула одежду, пряжка поясного ремня звонко стукнулась обо что-то. Натягивая брюки, он почувствовал, как сама собой, против его воли, часто задрожала правая икра.
Стук усилился. Теперь проснулся и Йоосеп, встал и неслышно, крадучись, прошел через комнату. Пальцы мальчика на короткий миг впились в кисть Пеэтера - Йоосеп подал знак, что он все понял, и неслышными шагами пошел обратно к своей койке. Только у самого Пеэтера сердце стучало так громко, что он боялся, не услышат ли его за дверью. Надевая пиджак, он вдохнул полную грудь воздуха, стараясь замедлить биение сердца, но сердце, не согласуясь с разумом, продолжало колотиться с прежней силой - оно попросту делало то, что обязано было делать в момент опасности: гнало кровь в каждое мышечное волокно, в каждую мозговую клеточку.
