- Давай скорее корзины, Лийзу послала! - кричал Йоосеп еще издали.
- Покупает, что ли? - Радостный испуг пронизал все тело Каарли.
- Покупает! Тынис не хочет испачкать весь шлюп рыбой, часть они положат в корзины, - ответил Йоосеп и понесся с охапкой корзин к причалам.
Когда мальчик примчался за второй охапкой, Каарли спросил:
- А ты цену не спрашивал? Сколько за штуку дадут?
- Ну, за орешниковую можешь спросить двадцать копеек, - сказал Йоосеп, - а за лыковые, пожалуй, можно получить все тридцать!
- Так и обещали тебе?
- Ты хозяин, тебе и цену назначать.
«Вот оно как, - думал Каарли, когда Йоосеп сводил его за руку на берег к Тынису. - Ждал и надеялся раздобыть хоть мелкой рыбешки, а глядишь, дело пошло на лад, может, удастся и деньжат получить».
Корзины не очень нужны были Тынису, они служили только тарой для рыбы, а поэтому он не мог предложить за них высокой иены. За корзины из орешника - по десять, за остальные - по пятнадцать копеек. Что оставалось делать Каарли - ведь не понесешь их обратно! Так и быть, пусть повидают его корзины Ригу, покрасуются в руках рижских мамзелей.
- Ну что ж, - пробормотал Каарли, склонившись к Йоосепу, - на ярмарке, верно, больше получили бы, но…
- Дело родственное, - вставил Йоосеп.
- Как так родственное?! - кашлянул Каарли, но тотчас же сообразил, снова откашлялся и захлестнул потуже свою драную шубенку, сквозь полы которой здесь, на открытом месте, так и рвался ветер. - Дело родственное… Да-а… Вот так шило-парень!
При совершении торга Тынис скупился, выторговывал каждый грош, но когда шлюп уже был нагружен рыбой, он заказал у кярласких торговцев для родственников и односельчан два бочонка пива - больше, чем папаша Пууман. Оно и понятно: разве может волостной старшина тягаться с капитаном трехмачтового судна?!
О том, что творилось на берегу, о пиве, которого отведал и мастер-корзинщик, говорится в песне, сочиненной самим Каарли:
Мы про Хольмана болтали,
Третий ковш уж допивали,
А в сторонке кубьяс слушал…
Черт бы взял холопью душу!
- Сийма надо вздуть, ребятки!
Пусть покажет кубьяс пятки,
Позабавимся на диво!
- Гаркнул Кусти из Лайакиви.
Виллем не успел подняться,
За весло рукою взяться,
А уж кубьяс задал драла,
- Насмешил он всех немало!
А с четвертого ковша
Речь о Пуумане пошла,
О его быке задорном.
О судье - глупце упорном!
Если судить по песне, то пивные ковши ходили по кругу и в пятый, и в шестой, и даже в десятый раз (на самом деле кругов было, конечно, куда меньше: день был рабочий, и все торопились к своим сетям). Когда ковши пошли «по двенадцатому кругу», в песне говорилось уже
