- Если кто спросит, чего от тебя хотели, скажи, что сделали предупреждение насчет уборки улицы. Понял? За разглашение тайны наказывают тюремным заключением.
- Боже мой! А если дочка спросит?
- Ну, придумаешь что-нибудь! Во всяком случае никто не должен знать, куда ты пойдешь. Так вот, значит, в жандармерию в десять часов, комната номер тринадцать! - И молодой человек привычным движением показал свое служебное удостоверение, чтобы не оставалось никаких сомнений.
- Впредь чтоб улица была чистая, предупреждаю в последний раз! - громко сказал незнакомец уходя, чтоб жители дома и случайные прохожие думали, будто он ругал дворника за не политую улицу.
Когда Тийт Раутсик снова остался один, все плясало у него перед глазами. Проезжавший извозчик обругал Тийта Раутсика - струя облила и его, и лошадь, попала и на двух барышень, семенивших на противоположном тротуаре. Закричав: «Ой! Ай!»- они подобрали свои юбки и полубегом понеслись дальше. Может быть, и они бросили по его адресу что-нибудь оскорбительное, но Тийт Раутсик ничего не замечал, в его голове ворочался только один, словно вколоченный туда, приказ: сегодня вечером в десять часов в жандармское управление, комната номер тринадцать!
«Господи помилуй, за что же это? Что я сделал плохого?»
И струя воды из шланга с такой силой ударила в стену соседнего дома, что голова хозяйки дома Кати Лооруп угрожающе появилась в окне. Если бы его требовали в уголовную полицию, он уж, так и быть, постарался бы найти за собой хоть крошечную провинность, да и это не легко: всю свою жизнь вплоть до нынешнего дня Тийт Раутсик прожил тише воды, ниже травы, и хотя домохозяин и квартиранты порой оделяли его злыми словами, сам он всегда старался обойтись в жизни добром и смирением. Но в жандармерию, комната номер тринадцать! От политики он бежал, как от чумы, даже прибавки к жалованью не решился просить в нынешние смутные времена, боясь, что хозяин, чего доброго, обругает его за это каким-нибудь мятежником или даже социалистом. Уже с детства он неукоснительно исполнял все религиозные обряды; со дня конфирмации он почти каждое воскресенье посещал церковь, а через каждые два месяца ходил на причастие, чаше появляться в церкви не было в обычае. И вдруг - в жандармерию!
Все послеобеденное время Тийт Раутсик двигался как в полусне. Полив улицу, он позабыл закрыть как следует водопроводный кран, счастье, что Анн Теэару, работница с «Ситси», заметила это раньше хозяина и сказала Тийту об этом. Подбивая в своей комнатушке подметки к поношенным туфлям Иды Лаксберг, он сломал свое лучшее шило, кончик которого никак не хотел выйти из колодки.
