Суббота.
Дождь усилился.
На западе все обложено мешками с песком. Теперь водопады бывают пополам с песком, хотя и не всегда. Кое-где плотина пока сдерживает напор.
К этому времени на счету дождя было-шесть смертей.
Случались пожары от молний, люди тонули или простужались.
Вскоре сумма причиненного водой ущерба начала стремительно расти.
Все были усталыми, злыми, жалкими и мокрыми. Все, включая меня.
„Суббота есть суббота”, но я все-таки пошел на работу. Мы работали с Элеонорой у нее в кабинете: разложили на столе подробную карту местности и поставили у стены шесть передвижных экранов. Шесть „глаз” дежурили над полудюжиной „аварийных точек” и держали нас в курсе предпринимаемых действий. Несколько телефон-них аппаратов (недавно установленных) и большой радиоприемник расположились на рабочем столе. Пять пепельниц ждали, когда их вытряхнут, а кофейник фыркал, глядя на нашу деятельность.
Уровень воды в Нобле превысил самую высокую отметку. Наш город был отнюдь не единственным островком в океане бури: выше по течению трясло поселок Батлера, заливало Ласточкино Гнездо, Лоури медленно стекал к реке, и целина вокруг превратилась в сплошной поток.
Даже прямая связь со спасательными командами не избавила нас от необходимости три раза выехать утром в поле: сначала когда рухнувший мост через Ланс смыло к самой излучине Нобля, где находился литейный завод Мэка, потом когда лесное кладбище на восточном берегу было вспахано так глубоко, что открылись могилы и поплыли гробы, и, наконец, когда рухнуло сразу три жилых дома на краю восточной части города. Маленький флаер Элеоноры, терзаемый порывами ветра, доставлял нас на места аварий для непосредственного руководства. Мне приходилось управлять флаером вслепую — только по показаниям приборов.
В центре города размещали эвакуированных.
Я трижды побывал под душем и сменил белье.
К полудню все успокоились, даже дождь утих. Правда, просветов на небе не появилось, но слабый моросящий дождик дал нам возможность немного опередить события.
Укрепили оставшиеся заграждения, эвакуированных накормили и дали им просохнуть, разгребли мусор. Четыре „глаза” из шести возвратились на посты: четыре „аварийных точки” уже перестали быть аварийными. „Глаза” были необходимы для обнаружения оргов.
Обитателям затопленного леса также не сиделось на месте: семь „кусак” и стая панд погибли этим днем, впрочем, как и несколько пресмыкающихся, явившихся из мутной воды Нобля, не считая древесных змей, ядовитых летучих мышей, бурильщиков и земляных угрей.
