К девятнадцати часам казалось, что все позади. Мы с Элеонорой отправились прямо на небо в ее флаере.
Флаер набирал высоту, кабина с шипением загермети-зировалась. Вокруг нас была ночь. Усталое лицо Элеоноры в тусклом освещении приборной панели казалось маской. Она сжала виски ладонями, будто стараясь снять ее, а когда я посмотрел на нее снова, мне показалось, что это ей удалось. Легкая улыбка блуждала у нее на губах, а глаза блестели.
— Куда ты меня тащишь? — спросила она.
— Туда, — сказал я, — где мы будем смотреть на бурю сверху.
— Зачем?
— Много дней, — ответил я, — мы не видели чистого неба.
— Правда, — согласилась она, а когда наклонилась зажечь сигарету, я увидел, что одна прядь сбилась ей на бровь. Захотелось протянуть руку и поправить ее, но я не сделал этого.
Мы взмыли над океаном облаков.
Темное, безлунное небо.
Звезды — осколки бриллиантов.
Облака — как пол из вулканической лавы.
Мы парили. Мы взлетали к небу. Я поставил флаер на „якорь” (так я ставил „глаза” над городом) и зажег сигарету.
— Действительно, ты старше меня, — наконец сказала она. — Ты об этом знаешь?
— Нет.
— Существует определенная мудрость, определенная сила. Она сродни духу уходящего времени — просачивается в человека, спящего в межзвездном пространстве. Я знаю, я чувствую это, когда рядом ты.
— Нет, — сказал я.
— Тогда, может быть, это потому, что люди ждут от тебя этой силы, силы веков. Может, с этого следовало начать.
— Нет.
Она рассмеялась.
— Оно, это нечто, отнюдь не положительное.
Рассмеялся и я.
— Ты интересовался, собираюсь ли я осенью выставлять свою кандидатуру. Я отвечу: нет. Ухожу в отставку. Собираюсь выйти замуж.
— У тебя есть кто-нибудь на примете?
— Да, есть. Есть, Джас, — сказала она и улыбнулась мне. Я поцеловал ее, но поцелуй оказался не очень долгим: пепел ее сигареты грозил упасть мне прямо за воротник.
Мы потушили сигареты и поплыли.
Поплыли над невидимым городом.
В безлунном небе.
Я обещал рассказать вам о Старстопе. Вы, наверное, не понимаете, зачем, отправляясь на расстояние в сто сорок пять световых лет (а для вас оно будет сто пятьдесят реальных земных лет), вы вдруг останавливаетесь на полпути?
Ну, прежде всего (и это самое главное), провести все это время во сне не удастся: за многими приборами требуется постоянное наблюдение, и никто не согласится сидеть все сто пятьдесят лет в одиночестве. Существует график очередности. Каждый, включая и пассажиров, дежурит один-два раза. Всем даны инструкции, что делать до прихода специалистов, кого будить в случае аварии. Дежурят несколько человек. Их дублируют автоматы — о многих из них люди и не догадываются: это чтобы защитить автоматы от произвола людей или на тот невероятный случай, когда несколько сумасшедших соберутся вместе и решат открыть люки, изменить курс, убить пассажиров и тому подобное. Людей отбирают таким образом, чтобы они контролировали и заменяли друг друга и аппаратуру. И машины, и люди требуют присмотра.
