Нина говорит еще что-то, но я не слышу что, вижу лишь шевеление ее губ. Ворчит. Справа от меня кто-то осторожно присаживается. Я еще не вижу его лица, только ноги в строгих черных брюках с аккуратно отутюженными стрелками, манжет белоснежной рубашки и край малинового галстука. Саша. На меня смотрят голубые, словно, прозрачные глаза. Он на мгновение опускает свои светлые ресницы и теребит себя по ежику волос. На его щеках выступает легкий румянец. Теперь, когда я, находясь в теле семнадцатилетней девчонки, смотрю на него глазами тридцатичетырехлетней женщины, для меня нет секретов, все написано на его лице.
– Мы здесь присядем? – зачем-то спрашивает он, и я вижу, что его друг Коля садится рядом с ним. Нина презрительно фыркает. Саша вздрагивает, а Коля отворачивается. Мне стыдно за нее.
– Конечно, – говорю я голосом той семнадцатилетней.
Это первый раз, когда мы говорим с ним с тех пор, как я в седьмом классе перевелась в эту школу. Он снова смотрит на меня. Я не могу вспомнить, как выглядела тогда, только мягкие трикотажные брюки цвета спелого лимона.
Класс. Парты сдвинуты и укрыты клеенками. На столе что-то стоит, но я замечаю, лишь бутылку шампанского, нам разрешено выпить по бокалу за светлое будущее или прекрасное прошлое. Пузырьки ударяют мне в голову, и все кроме него погружается в туман. Он следит за мной из-под ресниц. Коля предлагает ему налить водки под столом, но он отрицательно качает головой. Глаза. И вся ночь наша. Музыка. Хочу танцевать.
Длинный коридор, пустые стены и множество дверей. Я пытаюсь найти нужную. Громкий шепот. Я крадусь к лестнице. Двое. Они курят.
– Не глупи, ночь скоро кончится, – говорит его друг.
– Ты же сам все видишь.
Саша стряхивает пепел на пол.
Я хмурюсь. Мне не нравится их разговор.
– Сейчас, или никогда. Ты хоть понимаешь, что можешь больше ее не увидеть!
– Да она на меня даже не смотрит, да еще эта ее подруга, по пятам за ней следует!
Он гасит окурок в банке из-под сока.
– Ты мужик или нет?
Он с силой пинает банку.
– С седьмого класса по ней сохнешь и все без толку.
– А если она мне откажет?
Он взволнован. Петля на галстуке ослаблена, рубашка кое-где вылезла из-за пояса, штаны измяты.
– Ну и что. Завтра мы друг друга уже и не увидим. Так какая теперь разница?
Я тихонько отступаю назад, боясь, что меня увидят. На улице меня уже ждет отец, раннее утро. Я ухожу.
Коралловая скатерть. Абажур. Человечки. Сальма смотрит на меня и качает головой. Я как рыба ловлю воздух ртом, понимая, что опять ошиблась. Она снова протягивает руки. Я хочу отказаться, потому что знаю, что будет дальше, но подчиняюсь.
