Николай посмотрел на девочку. Ее глаза застекленели. Рука застыла в воздухе. Она словно превратилась из живой девочки в восковую. Кожа пожелтела, волосы стали похожими на парик. Все изменилось в ней, стало отталкивающим, отвратительным, мертвым. Николай отшатнулся в сторону двери. И тут изо всех углов к нему стали подбираться сухие корни и ветви. Они прорывались из стен, потолка, пола и постепенно съедали всю комнату – стул, девочку, кота, который, как оказалось, неподвижно сидел на подоконнике. Корни пробивали всё насквозь, покрывали всё своей упругой паутиной. Ни девочка, ни кот даже не пошевелились. Николай, видя, что корни медленно подбираются к нему, побежал к выходу и прямо по пути к двери понял, что просыпается.
Он лежал на диване в гостиной. Комната была освещена приглушенным светом торшера. На коленях он увидел «Москва – Петушки», рядом валялось клетчатое одеяло. Он ничего не помнил из того, что видел во сне. Пытался напрягать память, но бесполезно… Единственное, что мелькало в голове, – паутина и еще какой-то человек шел по коридору. Больше ничего. Николай посмотрел на часы в телефоне. Был второй час ночи. Он увидел несколько пропущенных звонков. Один был от Исаева, один от мамы и два от Василисы. Когда он увидел ее номер, то тут же вспомнил о шрамах на ее руке, которые заметил утром прошлого дня… Краснов встал, выключил свет, вышел из квартиры. На улице уже было совсем безлюдно. Город почти что спал. Николай сел в машину и поехал домой.
На следующее утро Николай отправился к Константину Семеновичу Волкову. Он договорился о визите еще несколько дней назад. Профессор встретил его при полном параде – в темно-синих брюках, в однобортном пиджаке из темно-серого кашемира, в белоснежной рубашке, темно-коричневых кожаных туфлях и в синем галстуке из натурального шелка. Ему давно исполнилось восемьдесят, но выглядел профессор лет на шестьдесят, не больше. По всему было видно, что своей жизнью, своим общественным положением Константин Семенович был доволен. В каждом его движении, в каждом слове, которое он адресовал Николаю, приглашая его пройти в гостиную, чувствовалось самолюбование, которое он совершенно не пытался скрывать.
Жил Константин Семенович на углу Дворцовой набережной и Мошкова переулка. Его квартира располагалась в доме с окнами, выходящими на Неву, Петропавловскую крепость, Дворцовый мост, стрелку Васильевского острова и множество других знаменательных достопримечательностей Петербурга. Николай поражался той роскоши, в которой жил профессор не самого передового из высших учебных заведений Петербурга. В квартире, только пройдя по коридору до гостиной, он насчитал четыре комнаты. Возможно, их было в действительности шесть или семь. Кругом сверкал антиквариат, тикали старинные часы, поражали воображения копии и подлинники картин знаменитых мастеров.
