Раздался звонок мобильного. Николай оторвал взгляд от ноутбука, посмотрел на экран и увидел номер мамы.
– Коля, ты звонил? – уловил он взволнованный голос, где-то вдали слышались звуки сирен, городской шум, тихие волны музыки.
– Да, мама, извини… Я не перезвонил… Заработался…
– Что-то случилось?
– Нет… Просто хотелось услышать тебя…
Мама откашлялась, было слышно, как она переходит из комнаты в комнату.
– А я выходила вниз. На стоянку. Сработала сигнализация.
– Все обошлось?
– Да. Какие-то хулиганы толкнули машину.
– Понятно…
– У тебя точно все в порядке, Коля?
– Да, мама, все хорошо. Я очень рад, что ты позвонила. Очень рад.
– И я рада услышать тебя… Как Вера?
– Они на юге с Ниной… Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо… Все хорошо…
Николай слушал ее голос и все время вспоминал свои вчерашние видения. Мама, совсем молодая, стояла в окне дома напротив квартиры Вениамина Волкова и зазывала его выйти в открытое окно… Еще минута, и он бы сорвался вниз… Потом всплыло лицо отца. Буквально на мгновение. Оно смотрело то ли с укором, то ли с болью. Сразу нахлынуло что-то едва различимое, совершенно невыразимое – привкус во рту или звуки, вибрации. Это было дуновение тех затхлых ветров. Дух девяностых. Гнилой запах. Николай зажмурился.
– Алло… Ты слышишь меня, Коля?
– Да, мама…
– С тобой действительно все хорошо? У тебя какой-то странный голос.
– Все нормально, мама. Не беспокойся… Я перезвоню тебе завтра по скайпу.
– Хорошо, Коля.
Он нажал на сброс. Нужно было возвращаться в квартиру Волкова. Время поджимало. Исаев давил на него. Но ему самому, по каким-то неизвестным ему причинам, хотелось вернуться туда, в эту западню, где переплелось все – и жизнь Волкова, и его грехи, и грехи его отца и брата, и убийства Радкевича, и детские страхи маньяка, и далекие психологические травмы Василисы, испытания Андрея Огнева, да и его собственные далекие, давно забытые, страхи и психологические травмы, конфликт между родителями, угрызения совести, – открывались в этой квартире, как под воздействием непостижимого волшебства.
Ближе к семи вечера Николай припарковал машину на углу Большого проспекта и Ждановской набережной. На этот раз он вошел в квартиру Волкова почти автоматически, не задумываясь о некоторых странностях этого места. Погрузившись в темноту коридора, он сразу нащупал выключатель. Как только свет загорелся, тут же со стены справа на Николая то ли со смущением, то ли даже с испугом посмотрел Дмитрий Сахаров. Да. Взгляд у него был какой-то неоднозначный… Как будто его отвлекли от чего-то и неожиданно сфотографировали… Он как раз приподнял очки, видимо, желая протереть стекла… Под его изображением ютился еще кто-то, едва заметный, нечеткий. Николай пригляделся… Это был один из лидеров группы «АукцЫон» – Олег Гаркуша. Из-под волос Сахарова выглядывала его рука, из-под скулы и подбородка – голова со знаменитым рыжим махоком, а из-под плеча – нога. Сахаров словно раздавил Гаркушу. Гаркуше хотелось вырваться из-под него, но сие было невозможно, они слились на бумажной фреске воедино, соединились навсегда. Кто-то склеил их намертво, как и остальных персонажей этого нескончаемого полотна.
