– Что случилось? – спросила Василиса и присела на пол. – Я еще вчера забеспокоилась… Звонила вам… Звонила… Вы трубку не брали. Вот. Решила приехать, а тут вы – на полу, без сознания… Я страшно перепугалась. Что произошло?
– Сам не понимаю… – прохрипел Краснов. – А почему я здесь?
Василиса удивленно приподняла бровь.
– Что значит «здесь»?
– Почему я здесь, а не в соседней комнате?
– В соседней?.. – переспросила Василиса. – Наверное, потому, что она закрыта…
– Но я ведь вошел в нее!
На лице Василисы проступило выражение удивления, смешенное с крайним беспокойством.
– Вошли в нее? Вы ее взломали?
– Ничего подобного. Нажал на ручку. Дверь и открылась. Оттуда все время кто-то кричал. Потом меня позвали. Я услышал свое имя… Понимаете?
Василиса все смотрела и смотрела на него. Потом она улыбнулась. Дотронулась до его руки.
– Вы просто устали, – тихо сказала она.
– Но я был там!
– Это попросту невозможно.
Краснов попытался встать. Ноги расползались. Затылок болел так сильно, как будто накануне его ударили чем-то тяжелым по голове.
– Куда вы?! – воскликнула Василиса.
– Я сейчас вам докажу…
– Подождите!
Ему удалось наконец подняться. Ноги не слушались, но он упорно продвигался к двери. В коридоре, опять, как вчера, прислоняясь к стене, он достиг соседней двери и нажал на ручку. Дверь была заперта. За ней не было ни звука.
– Ну что я вам сказала, – тихо отозвалась Василиса, которая, как оказалось, шла за ним следом. – Пойдемте, вам надо присесть на диван. У вас кровь на затылке запеклась, волосы склеились… Я сейчас принесу что-нибудь холодное. Нужно сделать компресс.
Василиса пошла на кухню. Краснов смотрел ей вслед, не говоря ни слова. Он ничего не понимал. Он поднял руку и дотронулся до затылка, и нащупал шишку… Он помнил, как, падая с подоконника, ударился о батарею. Он отчетливо помнил голос мамы. Он увидел ее лицо. Он вспомнил, как она стояла там, в соседнем доме, в открытом окне и звала его… Но этого быть не могло. Ей было уже почти семьдесят, а там, в окне, она была совсем молодой, как на фотографиях ее студенческой жизни. Она жила сейчас в Нью-Йорке со своим вторым мужем… Она не могла быть здесь вчера вечером. Значит, это был сон. Жестокий, очень болезненный для него сон. И такой реальный, буквальный, гиперреалистичный… Ему вдруг стало так больно, так тошно. Он вспомнил о том недопонимании, которое постоянно присутствовало между ним и матерью. Вспомнил, как она оставила его и отца в самый сложный момент, в середине 90-х, и ушла к другому мужчине. Вспомнил ссоры, крики по телефону. Вспомнил похороны отца, на которые она не приехала… Вспомнил, как прошлым летом, во время отдыха в Сан-Франциско, где у ее мужа был небольшой дом у моря, они крупно повздорили, а потом не созванивались полгода… Ему вдруг стало так страшно. Он захотел увидеть или по крайней мере услышать ее. Прямо сейчас. Прямо в эту секунду. Он достал телефон и судорожно стал искать ее номер. Нажав на кнопку, он слушал гудки. Никто не подходил. Видимо, она ушла из дома и оставила телефон на своем письменном столе. Она часто так делала. И его это всегда страшно злило. Звонок рассоединили. Он положил мобильный в карман.
