Вернулась Василиса с мокрым полотенцем. Она взяла его под руку и повела в гостиную. Там она усадила Николая на диван и приложила полотенце к его затылку.
– Держите. Сейчас полегчает.
Она оторвала руку от полотенца, и тут он заметил, уже во второй раз за несколько месяцев их общения, широкий шрам на ее правой руке, не с тыльной стороны, а с внешней. Чуть выше виднелся еще один, поменьше по длине, но намного глубже, чем первый. Василиса заметила его взгляд и поспешила закрыть шрамы рукавом жакета. Краснов понял, что она все время скрывала от него этот шрам, не хотела показывать. Очевидно, что это не были следы попытки самоубийства, это были зарубцевавшиеся раны от насилия. Кто-то очень давно, судя по состоянию шрама, нанес ей сильный удар, возможно даже, ножом.
Василиса растерянно, как-то беспомощно смотрела на него. Она случайно выдала свою тайну. Ей было неприятно, что эта завеса приоткрылась, и Николай стал свидетелем того, что не предназначалось для его глаз.
– Вот… Упала с велосипеда в детстве…
– Ничего не нужно объяснять… – тихо сказал Николай.
Василиса покраснела, опустила глаза.
– Скажите, Василиса, значит, первый муж вашей мамы попал в колонию?
Василиса вся вспыхнула. Казалось, она сильно испугалась этого вопроса. Но, по всей видимости, она была рада, что Николай отвлекся от шрамов на ее руке и перешел к другой, хотя не менее неприятной теме из прошлого.
– Да, – ответила она. – Он провел несколько лет в колонии.
– За что?
– На него написали анонимный донос. Обвинили в критике властей, советского строя, даже в хранении валюты.
– Валюты?
– Да. Американских долларов, кажется…
– А известно, кто написал на него анонимку?
Краснов пристально смотрел на нее. Она опустила глаза и молчала.
– Василиса…
– Конечно, известно! – сказала она с отчаянием в голосе. – Все считают, что отец написал! Зачем вы спрашиваете? Вы же и так это выяснили! Догадались обо всем!
– Простите…
– Да что уж там теперь…
– Зачем же он это сделал? Ведь, как я теперь понимаю, Андрей – это тот самый друг, на которого намекают его недоброжелатели. Тот самый, о котором писали в 90-е в газетах в связи с так называемым разоблачением вашего отца?
– Сделал? А что, вы действительно верите, что он мог это сделать?
– Так это не он?
Василиса смотрела на него с укором.
– Не знаю, – сказала она наконец. – Я ничего об этом не знаю, кроме того, что он попросту не мог этого сделать.
– Почему не мог?
– Почему?.. Да потому что Андрей был его другом… Даже больше чем другом. Их что-то связывало. Сильнее родственных уз даже. Что именно? Я не знаю. Не спрашивайте меня об этом. Но он не мог. Я всегда это понимала.
