В. Йегер пишет по этому поводу: «Слово «душа» для нас, благодаря потокам, проникавшим сквозь веков, звучит с этическим и религиозным оттенком, как слова «раб Божий» или «попечение душе». Но этот возвышенный смысл слово приобрело впервые в устах и проповедях Сократа». Поэтому и счастья человека не приравнивается к наслаждению жизни, а возникает их добродетели человека, гармонии его души. Конечно, называть так Сократа было бы теологической ошибкой, но можно предположить что его место в Древней Греции, которое ассоциировалось чуть ли не с пророческим, было достоянием его необычайно развитой духовной интуиции, которую приписывают «даймону» Сократа – некому демону (в нашей терминологии это был дух, а не демон).
Так Дарио Антисери указывает нам, что в «Апологии» есть интересное место, в котором Сократ обосновывает свои поступки таким образом: «Причина та, что… часто в разных обстоятельствах мне был слышен голос, знакомый с детства, божественный и демонический, который запрещал делать то, что я уже почти готов был сделать». Ни один из исследователей не может дать точного определения его словам, одни ссылаются на голос совести, другие на внутренние принципы, третьи трактуют это в прямом значении.
Важным шагом в политической сфере является выделение государственных форм власти, которые в тот период включали: монархию, тиранию, аристократию, плутократию и демократию. В дальнейшем у Платона и в конечном виде у Аристотеля мы сможем увидеть классифицированные формы, в которых дефиниция метода правления ведёт как к положительным, так и к отрицательным формам одного и того же принципа правления.
Киники.
Философия учеников Сократа по сравнению с учителем плоха. Здесь нельзя сказать, что ученики превзошли учителя, скорее сами были посредственны и не умеренны во многих вопросах.
Основателем кинизма стал Антисфен. Апологет аполитического индивидуализма, он радикализировал сократовский принцип самообладания. Удовольствие по Сократу есть ни зло и ни добро. И оно не берёт своё начало из счастья. Счастья проистекает не из тела, а из добродетели души, имея нравственный порядок. Для Антисфена же любое удовольствие однозначно зло. Счастье же приписывается автономной личности, человеку имеющим автаркию по отношению к другим. В этом плане он прославляет аскетическую жизнь, но трактует её не в пользу поиска дефиниций жизни. Для него всё познаётся всё через ощущения и аналогии, тем самым сводя к минимум познавательную роль разума, к котором призывал Сократ.
