– Нет, но я думаю, его вело внутреннее чутье.
Ангелина расхохоталась.
– Ты, что, влюбилась в него?
– С чего ты взяла?!
– Ты кормишь Богданову! – хрюкнула Ангелина. – Что это, если не попытка все искупить? Отдать его бабки бедным и думать, что отдалась по любви?
Алена молчала, переосмысливая услышанное, потом пожала плечами:
– Мне двадцать восемь! Какая, в жопу, любовь? Красивый мужчина, который не жадный? Все, люблю, заверните!.. Кстати, не подскажешь свой салон красоты? Мне нужно срочно закатать нижнюю губу и подровнять волосы!
Андлюша был плечистый, при этом, неуловимо струящийся сквозь пространство, тип. Он принимал клиенток у себя дома и когда Алена перешагнула порог, то почему-то не удивилась, обнаружив на кухне Ангелу, Сонечку и отмороженного Олега.
Сонечка скользнула по ней приветливым взглядом и улыбнулась. От взгляда Олега, у Алены снова смерзся кишечник. Ангелина помахала рукой и встала перед ним, как живая ширма.
– Не смотри на нее так! – проворчала она. – Ты же знаешь, как это выглядит!..
Олег, как Алене показалось, обиделся. Не изменившись в лице, он вдруг покрылся крапивным румянцем и надул пухлую нижнюю губу.
– Как в фильме «Универсальный солдат», – сказала Алена и улыбнулась ему. – Он выглядит идеально!
Андлюша повел Алену мыть голову.
– На самом деле, – словоохотливо сказал он, – у него такой взгляд, потому что ему часть мозга контузило.
– Таким взглядом, человека можно разделать, – сказала Алена, решив, что парень прикалывается, поскольку знала, что такое контузия и что такое есть мозг.
– Не-е, это он делает по старинке, ножичком! – ответил Андлюша.
– А, так он тоже хирург? – понимающе спросила Алена.
Она часто слышала фамилию Кан, пока проходила практику в хирургии. И Сергея Борисовича, и Жанны Валерьевны.
Парень как-то странно на нее посмотрел.
– Ага! Хе-ерург, – сказал он. – От бога!
Когда со стрижкой было покончено, на кухне уже смеялись и пили чай. Посреди стола стояла пустая тарелка. На дне остались лишь крошки и капли крема.
– Вы – свиньи! – вскричал Андлюша. – Мой тортик!..
Над ним поржали. Тортик, целый и невредимый, покоился в холодильнике, Андлюша склонился над ним, как мать.
– Классно, – сказала Сонечка, перебирая тонкими пальцами блестящие Аленины кудри. – Знаешь, если бы ты не был таким пидорасом, я бы считала тебя волшебником!
– Я, знаешь ли, тоже помню мгновения, когда ты сучилась не меньше меня, – отозвался Андрей.
– Это, в общем и целом, длилось где-то два месяца. Не три с половиной года, – Сонечка пожала глянцевым плечиком.
