– А третья категория? – про разделение людей говорил еще Гилад, но хотелось выяснить, совпадают ли его слова со знаниями собеседника. Серо-голубые глаза Роланда изучали мое лицо, но от них не передергивало, ведь они казались такими знакомыми и родными.
– Третья категория неприкосновенна. Сюда относятся те, кому суждено пересечься судьбой с Ланкастом в той или иной области, а также преемники, те, в ком когда-либо может проснуться Ланкаст. Обычно это кровные родственники. Порой человек может прожить жизнь преемником, так и не став Ланкастом. У каждого из них своя родословная, и правилами они должны препятствовать их смешению, – теперь мне стало понятно о каком правиле говорили голос с Гиладом после того, как он поцеловал меня. «Боже мой, меня поцеловал Гилад!» – эта мысль выскочила из головы напрочь с момента начала встречи, я словно забыла об этом. Голос и слова Кайса заглушали такие пустяки и заставляли сосредоточиться на разговоре. Наконец официантка принесла бутылку и стакан, – вот кого старается завербовать Комитет, третья категория – идеальное оружие против Ланкастов. Всего десять родов, нам известны лишь шесть, включая тебя, но они очень хорошо прячутся от нас.
– Как вы можете определить к какой категории относится человек? – вырвался вопрос, и тут неожиданно меня осенило для чего он так обошелся со мной. Наверно это понимание отразилось на лице, потому что Роланд улыбнулся.
– Мы никак не можем это определить, только Ланкаст, заглянув в глаза человеку, видит его судьбу или что-то там еще. Двадцать лет назад нам помогал один, но теперь его нет. Ты должна была стать орудием Комитета против Ланкастов в моих руках. Если бы пробуждение прошло обычно, но с тобой что-то случилось, и это смешало мне карты. Видишь ли, ты, без знаний Ланкастов, но с силами десятого, как бомба без часового механизма, готовая взорваться в любую минуту, а рано или поздно мне пришлось бы все тебе рассказать о своей личности. Сейчас способности плохо тебе подчиняются, оттого Атриум еще цел, – усмехнулся он, а я не видела в этом ничего смешного. Этот человек два с половиной года играл роль моего парня, влюбил меня в себя, и все для того, чтобы я, став Ланкастом, начала работать на Комитет.
– Ты хоть когда-нибудь любил меня? Хоть доля правды в твоих словах за эти годы была вообще? – мне хотелось вскочить и нависнуть над ним в ожидании ответов, но я не стала, а вместо этого сильнее сжимала в руках бутылку воды.
