Разводила их по углам мать, которая очень мягко, но доходчиво объяснила обоим своим мужчинам, что каждый из них имеет право на собственное мнение, но в то же время должен уважать мнение родного человека и находить удовлетворяющие всех решения.
Таким решением стала для Ромы возможность подать документы на выбранную специальность, чем он и воспользовался.
— Одна попытка, — закончил он свою историю. — Если я провалюсь, уезжаю с ними на юг. Я провалился.
Катя вздохнула — хотя, наверное, вздохнуть должен был Рома.
— Все честно, — зачем-то проговорил он. Катя покачала головой.
— Честно, — согласилась она. — Кроме того, что это твоя жизнь, а кто-то считает, что может ей распоряжаться.
Рома поморщился. Правильные слова, но…
— Уговор есть уговор.
Катя фыркнула.
— Ты же не хочешь в армию, Давыдов! Это совсем не твое! Вечная обязаловка, строй, «так точно, товарищ капитан!» Ты в школе-то все по-своему делал и авторитетов не признавал. А теперь ломать себя собираешься?
Рома, вынырнув из омута печали, посмотрел на Сорокину с удивлением. Откуда она все это про него знала? Пусть даже президентом школы была, вряд ли подобные вещи водились в его досье.
— Военным не буду, этого я не обещал! — твердо заявил он. — А в остальном… Отслужу, черт с ним, год всего. Заодно подтяну английский. А следующим летом снова поступить попробую. Не конец света…
Кого он тогда уговаривал — себя, Катюху? Не хотелось, чтобы она его жалела.
Как оказалось, Катя и не думала этого делать.
— Потому ты и сидишь здесь, аки король на троне, — съязвила она и вдруг встрепенулась. — Ром, ты ведь еще не сказал отцу, что его взяла?
Рома мотнул головой: стыдно было признаваться в собственном малодушии, но Катюху не интересовало и это.
— Тогда пошли! — приказала она — и с такой радостной уверенностью, что у Ромы в душе против воли зажглась совершенно необъяснимая надежда. Он понимал, конечно, что Катюха Сорокина в сложившихся обстоятельствах ничем не может ему помочь, но все же покорно потащился за ней по лестнице на седьмой этаж, а потом чего-то ждал на кухне ее квартиры, пока сама она довольно громко разговаривала по телефону в соседней комнате за закрытой дверью. Когда закончила, глаза ее сверкали гневом, а лицо пылало.
— Уломала Строева! — непонятно пояснила она и, плюхнувшись на соседний стул, потянулась к графину с водой. Отпила, к Роминому удивлению, прямо из него. Потом, в него же и глядя, продолжила: — Отец у меня декан факультета естественных наук. Не думай, что я по его протекции поступила, я вообще хотела с другой ВУЗ пойти, раз он тут, но он пообещал не вмешиваться, а я всю жизнь на экологию собиралась… В общем, неважно. Важно то, что он тебя к себе возьмет, я договорилась.
