– Оно в с е г д а было драгоценно, – сдержав свой гнев, она говорила с высокомерным презрением.
Он сделал нетерпеливое движение, и она заговорила наконец деловито и быстро, уже чувствуя своё унижение в том, что могла снизойти до какого-то другого тона с этим человеком.
– Я прошу вас помочь уехать отсюда, совсем из России… лицам, кого безвинно преследует новая революционная власть. Вы знаете, как принято было прежде помогать тем, кого преследовало старое царское правительство. Знаете, долг платежом красен.
От её слов лицо собеседника несколько Переменилось, не внешне, а чем-то внутренним, насторожённым, словно мысль его прыгнула в западню и сторожила зорко и тайно оттуда.
– Ах, вот что! – сказал он дружеским, любезным тоном.
Но она, слепая в тот час, не заметила ничего. Она, возможно, и заметила эту новую его насторожённость, но её внимание лишь скользнуло по этому впечатлению, не останавливаясь, не задерживаясь.
– Кого же именно мы с вами отправим за границу? – спросил он любезно и быстро. – Родных? Друзей? Просто ваших знакомых? Или вы сами?.. Я, право, ещё не знаю, я внове здесь, могу ли я, вернее, должен ли я… Но скажите, – и голос его становился всё приветливей, мягче и ласковей, – ваша фамилия? Ведь я не знал и не знаю её. Ваше имя?
– Анна Валериановна Головина.
Он слегка откинулся на спинку стула.
– Это из местных помещиков? Или ещё есть здесь другие какие Головины?
– Нет, я не слыхала о других.
– Так, так. Так вы просите отправить за границу. Попробуем. Кого же? Кто желает отбыть за границу? Ваш муж? Ваш сын? брат? племянник?
Уже пугаясь того, какое направление принимал разговор, желая прервать, не дать ему произнести это слово – «племянник», и не успев, при слове «племянник» она сделала лёгкое невольное движение и видела, что он заметил. В этот миг она ясно поняла положение, поняла всё: какую ошибку она сделала тем, что пришла, и тем, что сказала… Она вдруг вся подтянулась и была уже настороже. Пожизненная актриса, она надеялась сыграть и эту роль: полное душевное спокойствие, якобы наивное непонимание, что имеет в виду враг. Она откинулась на кресле и, вся замирая, внешне имея непринуждённый вид, начала:
– Муж? Я не вышла во второй раз замуж. У меня нет ни мужа, ни сына. Брат мой… – Но тут она с ужасом поняла, что снова приближается к слову «племянник». Она замолкла.
– Вы сказали – ваш брат? Вы просите за брата? – спросил он голосом, полным симпатии.
«Природный сыщик, – подумала она с ужасом, с отвращением, – родился с этим талантом!» И чтобы держать его на этом слове – «брат», надеясь не допустить разговор, вернее, уже допрос, дальше, она заговорила медленно, придав лицу и голосу выражение глубокой, но сдержанной печали:
