– Дайте мне позвонить тёте, я должна сообщить ей, где я нахожусь – сидя на кушетке высказалась девочка инспектору детского сада, которая на входе попросила подержать вещи у Мэйшес, пока та заполняла документы. – Я помню её номер наизусть – сказала она санитарам, надеясь, что ей все-таки дадут совершить звонок.
– Мы вынужденно госпитализируем тебя, ты же не в порядке – возразила санитарка, переключив своё внимание с бумаг на девочку. – Когда мы приехали, ты так билась в истерике нависая над своим другом, который был без сознания, а что ты будешь делать без нашей помощи, в таком состоянии? – женщина чуть повернула голову набок и придурковато уставилась на Мэйшес.
– Вы же обещали, – рассудительно обратилась девочка к инспектору детского сада, – скажите ей!
– Извини, Мэйшес, я ничего не могу поделать. Разве ты не видишь, как тебе нужна помощь? На тебя многое навалилось! – озадаченно уклонилась инспектор, с неким упрёком смотря на девочку – Разве ты не видишь, что с тобой не всё в порядке? Разве ты бы не хотела вылечиться?
Мэйшес промолчала, вновь пытаясь сдержать слёзы от какой-то странно возникшей обиды. Пусть она и не совсем понимала от чего она. Да и вообще, хочет ли она вновь разрыдаться из-за Азриэля или из-за нелепого отношения к ней взрослых людей? Маленькая леди понимала, что спасения ждать не от кого, а значит, все свои проблемы придётся решать самостоятельно, не рассчитывая на помощь снаружи. Разве что тётя, как можно скорее заподозрит неладное – это и было её последней надеждой. Вопрос лишь в том, когда та объявится? Ведь ей даже не давали связаться с ней, а устрой она скандал – последствия непредсказуемы. Разумом потихоньку завладевал животный страх, который она стремилась подавить, в попытке сохраняя остатки трезвости и ясности ума.
Зайдя в рукомойник, и спокойно там переодевшись, она пока не понимала на что ей рассчитывать. Точнее, старалась понять, но выходило как-то нескладно. Сложив сменную одежду в тёмный пакет и спокойно отдав их врачу, она надеялась, что её смиренность рано или поздно вознаградиться. Покинув маленькую страшную уборную и сев на стул возле двух санитаров, она заметила, что женщины-инспектора уже и след простыл, что не могло не послужить для неё новой дозой страха где-то внутри, хоть она и чувствовала детским сердцем, что та не рвётся ей помогать.
– Поживее расписывайся здесь, – врач с угрюмым видом тыкал своими неуклюжими и пухлыми пальцами в места (а иногда и насильно закрывая ладонями документ), где хотел получить от девочки подписи из-за чего Мэйшес толком и не могла прочесть бумаги, которые он ей велел подписать, – Здесь и здесь.
