Я подняла взгляд на Седрика и увидела, что он внимательно слушал каждое мое слово.
– Но мне все равно. Да, мне было очень нелегко смириться с этим, но сейчас я не жалуюсь – меня это больше не трогает. Я понимаю их: они тоже поступили в университеты, обзавелись новым кругом друзей, и старые друзья поблекли на их фоне, хотя со мной было все иначе. Я дружила только с Юлией, потому что не могла так быстро привыкнуть к другим людям – в этом смысле я совсем некоммуникабельна. Но ведь у каждого – свой путь, своя жизнь, и мы невольно оставляем позади тех, кто был нам дорог и близок. Может, когда-нибудь мы встретимся с ними, но кроме «Привет» я больше ничего не смогу сказать и, тем более, рассказать о себе и о своей жизни, потому что, если они и спросят об этом, то только из вежливости. Но я так же вежливо отвечу какой-нибудь банальной фразой, и на этом мы разойдемся вновь, чтобы, может быть, никогда больше не встретиться. Но, знаешь, для счастья мне нужно лишь три человека: ты и мои родители.
– Ты совершенно права: так случилось со всеми моими английскими друзьями после того, как мы переехали в Прагу. Но я обещаю тебе, что ничто не сможет разлучить нас, – вдруг твердо сказал он. – И я…
– Ты не обязан говорить мне то же самое, поверь, я и так все знаю, – остановила я его.
– Я говорю это не из чувства долга, и не потому, что чувствую себя обязанным сказать тебе что-то приятное после того, что сказала ты. Нет. Я чувствую что-то невыносимое. Я люблю тебя и не знаю, что со мной будет, если…
– Вайпер!
Ах, мама! Зачем ты прервала его? Почему не дала ему закончить то, что он хотел сказать?
Вместо завершения своей фразы Седрик поцеловал меня в висок, а я почти дрожала от мысли, что осталось несказанным. Я уже придумала себе тысячу вариантов, но самым прекрасным было: «Если я потеряю тебя». И я даже немного разозлилась на свою мать за то, что она не дала мне это услышать эти слова.
«Вот и настал этот момент!» – пронеслось в моей голове, когда мама выбежала из дома и схватила меня в объятия. Седрик деликатно дал нам выразить свое чувство радости, и лишь потом, когда мама освободила меня из плена своих объятий и с улыбкой посмотрела на Седрика, я поняла, что это – самый удобный момент для того, чтобы представить его ей.
Я взяла Седрика за руку.
– Мама, это мой… – начала я.
– Позже, позже. Сейчас мы соберемся в гостиной и познакомимся. Ты уж не обижайся, но без отца ничего делать не будем, – вдруг перебила меня мама.
