И светлячок ему на небо показал, что гладью морской, теперь такой красивой, озарила небеса необъятной силой. Виднелись ангелы, сидящие в небесах, они черны все, они смеялись. А путник шел, смеясь им всем ответ: – Вы думали я сгинул, но я здесь. Иду за той, что всех вас посильнее будет, что любовь в себе таит, что силою меня питает и боготворит. Я подобен Богу, а вы, архангелы из ада, что так смешно витаете под небесами, мне вовсе не совращаете, лишь только смеюсь над вами я, когда от мечт я отрываюсь. Вы противны мне, как ни противна кость иных, ведь вы велики, но так низко вы пали ныне, что улыбки моей, кроме как презрительной, вам не видать. Взирайте лишь на меня, когда любуюсь ожерельем, пока я счастьем душу напитаю. Тогда увидите, что значит счастья улыбка, ведь вам боли не познать, а значит счастья не увидеть.
Прошли недели одиночества в полях бескрайних, без души, что изредка поливает дождь кровью девственниц ещё не тронутых, но мертвых… О, Боже, как же это страшно… И, кажется, что хуже мира сей быть и не может, но не стоит забывать, что всё меж собою связь незримую имеет. И в том, что, казалось, её нет, чрез миг наполнится великим смыслом, что нам, жертвам мира людского, скорее всего, просто не понять, но мы ведь так активно истину во всём искать желаем… быть может, и когда-нибудь дойдет до наших светлых, но темных, голов.
И рассудок начал Виктор мимолетом отпускать, не заметив для себя, но чувствовал он это, хоть до конца не понимал. Но, по чести, сердце было чистым. Хоть немного грязным, но лучистым, словно звезда на засеянном млечном поле.
Был вечер, о нем сейчас поговорим, увидел странника живого… Ну вернее, что был живее мертвеца, но оставался им навеки ныне. И он шел, оставшись человеком. Юнец совсем ещё. И Виктор, очам не веря, подходил, болтал о всяком. Тому юнцу всё было дико, всё было страшно, Виктор чувств его никогда не разделял, ведь жизнь ему казалась в разы страшней.
– Как ты попал сюда? – спросил Виктор юнца, – И как зовут тебя?
Юноша провел взглядом броско, немного презрительно, но со своей искрой, что пылало в нем, ибо чувствовал он живость в душе того, кто говорит. Он ему ответил, ответил коротко, но так, что хотелось говорить и дале: – Звать меня Николаем.
Виктор прошел к нему, к улыбающемуся юнцу, посмотрел в его голубые глаза и улыбнулся, – Красиво имя, да только напоминает мне другое. Но суть не в этом, как ты оказался здесь? Неужто умер?
