Этот год очевидно будет совсем другой историей. Внезапно, благодаря мужчине в маленькой чёрной шляпе, у неё были более важные вещи, о которых нужно было волноваться, чем продажи туфлей и тройные скидочные купоны.
Она даже раздумывала забросить затею полностью, фактически, она уже подняла трубку телефона и уже нажимала кнопки номера Бриджетт, но всё-таки повесила трубку. Отмена в самую последнюю минуту лишь вызовет ещё больше вопросов, чем она готова была ответить. Нет, сказала она себе, ей придётся «потерпеть, милочка», как любил говорить её отец.
У Раяна были свои дела касаемо чёрной пятницы, в которых он участвовал. В первую очередь, китайский шведский стол на ленч с ребятами из команды по боулингу, а также соревнование из трёх игр с лучшим общим счётом, в котором победитель забирал себе всё в заведении «Румфорд Рок’н’Баул» (ежегодный победитель награждался двухфутовым позолоченным трофеем, напоминавшим брыкающуюся заднюю часть осла; Раян забирал его к себе уже три года подряд). После боулинга, они обычно направляются на сосисочную вечеринку Билли Франклина, где они наслаждаются мексиканской едой и смотрят университетский футбол на большом экране телевизора. Раян обычно возвращался тогда домой в часов восемь или девять вечера, страдая от приступа острого драконьего дыхания и незамедлительно торопился на второй этаж дома по лестнице за таблетками от изжоги фирмы «Tums». Он обычно проводил полночи стоная и воя в ванной комнате и просыпаясь на следующий день клялся, что больше не пойдёт туда в следующем году. Они могут забрать свой чёртов трофей, оставить его себе. И, конечно же, по традиции Гвенди и Раян на обычно хохотают над всей этой ситуацией в этот следующий день за завтраком, завтрак состоит из тоста и большого стакана воды для Раяна, который точно знает, что не имел в виду ничего из выше сказанного всерьёз.
Поэтому да, она решила, что она потерпит, милочка, и поэтому они оба проживут этот соответствующий напряжённый день. Потом они как ни в чём не бывало придут домой, переоденутся в пижамы, захватят с собой бутылочку хорошего красного вина и пару бокалов, и встретятся в ванной. И после всех прожитых лет она расскажет ему всё.
Вот только так не получилось.
Гвенди сдержала свою часть сделки тип-топ. Сразу, как и следовало ожидать, она была отвлечённой и тихой. Она едва ли прикоснулась к омлету, домашней картошке фри, тостам за завтраком. Как только они добрались до машины, она осознала, что смотрит в окно на проходящую мимо деревенскую местность, «мечтая» о шкатулке с кнопочками и бледном, восковым лице Ричарда Фарриса. И тех идеально гладких руках без линий жизни на них, почему об этом она не могла перестать думать. Она старалась изо всех сил следить за разговором, кивая, когда она ощущала, это было уместным и бросая время от времени комментарий-другой, но Бриджетт не была одурачена. Уже на половине пути к Портленду, она убавила громкость автомобильного радио и спросила Гвенди, что не так. Гвенди отрицательно покачала головой и извинилась, клянясь, что у неё остаточная мигрень с прошлой ночи, и что она не выспалась (по крайней мере второе было верным). Она на показ выпила три таблетки Адвила и подпевала в такт песни «I write the Songs» Барри Маннилоуа, когда та послышалась на радио, и это, казалось, убедило Бриджетт.
