Коллега мотнул головой со смеху:
– Вот услышит тебя руководство и…
– И вы будете жалеть, что не придушили меня, пока была такая возможность, – сказал я за него, а он лишь ухмыльнулся и пропищал новую коробку.
Я вновь почесался, а начальник сказал, что приступать надо как можно скорее. В ответ я кивнул и залпом проглотил содержимое поданного бокала.
Ехал от Бауманской на автобусе М3, глядел в окно и не понимал, что вообще это было. Нет, повышение это хорошо, но что за бред. Я что в какой-то ромкоме? Где герой после быстрой череды коротких кадров пожинает плоды упорного труда?
Нет, бред.
Полный бред.
Задумываюсь, решаю, что мало на что сейчас могу повлиять, и вновь утыкаюсь взглядом в окно.
Светофор сменяет цвет на зелёный, проезжаю площадь Цезаря Куникова, и в голове эхом отражается некогда заученная формулировка: «Цезарь Куников – Герой Советского Союза пал смертью храбрых в боях за свободу и независимость нашего отечества». И тут же про себя добавляю, что героем я быть не хочу, да и помирать мне рано. «Хотя, может, что ни делается всё к лучшему, – продолжаю мысль, – возьму отдел, спланирую всё. Как – не знаю, но стоит попробовать. Да и деньги наконец-то появятся не только на оплату счетов».
Вспоминаю события воскресного вечера, прикидываю все за и против, останавливаюсь на мысли, что пора завязывать с эликсирами благодушия. Да товарищ, в штопор тебя пока не срывает, но те глюки это звоночек. Притормози, а лучше совсем завяжи. Узлом!
Открыв дверь квартиры, осматриваюсь – вроде никого. Это всё лишь твоя буйная фантазия, как тот сон, где ты в красный мяч с гномами играл. Снимаю обувь, вешаю пиджак и только сейчас осознаю.
Пахнет пирогами и душистой зеленью, а с кухни звучит голос, этот чертов скрипучий голос:
– Полундра, курма, шлах-шлах.
Заглядываю на кухню и вновь вижу его. Стоит на табурете, метр с кепкой в холке, кожа иссиня черная, уши как листы папоротника и ряд синих пятен тянется по спине до кончика хвоста.
– Чего встал, дубина?
– Да только с работы, – не веря глазам, отвечаю я и медленно оседаю у стены.
– Чего телишься? Руки и за стол.
– Поднять?
– Помыть, – отвечает оно, спрыгивает с табурета и открывает когтем духовку.
Откуда она у меня не знаю, окидываю взглядом кухню: духовка, мойка, утварь. Все старое на месте, но и нового порядком много, откуда всё это у меня?
– Руки, стол, жум-жум и с-счастье, – разрезая когтем пирог, говорит оно и заводит странную песню. – Раньше было ненастье, похороним во мгле злую ведьму да колдунов, и будет нам счастье. Когда руки омыты, одежда чиста, ты жум-жум и в кровать, сопишь як пила. Ручная, ножная, глазастая и залихватская.
