* * *
Когда видения далекого прошлого оставили в покое несчастный разум, Руиз сообразил, что его несут, приоткрыл глаза, оценивая обстановку, и тотчас закрыл. Оков на руках не было. Он лежал в отвратительно неудобном положении, еще и тряска подкидывала неприятных ощущений: в живот словно колотили тараном при каждом шаге дракона. От мельтешащих перед глазами камней и стен закружилась голова, а тошнота подкатила к горлу, грозя излиться на спину спасителя, которому вряд ли подобная «благодарность» придется по сердцу.
Дракон в виде странного четырехрукого чудища с золотой кожей и длинным раздваивающимся от середины хвостом, похожим на кошачий, положил его на одно плечо и, кажется, не испытывал никаких неудобств. Шагал легко и размашисто, болтая при ходьбе одной парой рук и поддерживая Руиза другой. Правда, стоило тому пошевелиться, немедленно поставил на пол, а сам принял знакомый почти человеческий вид, приведя Руиза в замешательство. Разумеется, умом он понимал, кто перед ним. Маги и сами не старели, как прочие люди, но возможно ли совсем не измениться за без малого пять сотен лет?..
— Волосы чуть отрасли, — бросил Руиз совершенно не понравившимся ему самому сиплым и слабым голосом и пошел дальше уже сам. С ног не валился, держаться за стены не спешил и не собирался сползать по ним на пол, покрытый плитами зеленого мрамора.
Дракон очень по–человечески пожал плечами и не стал ничего говорить, только кивнул в спину удаляющемуся магу и направился следом: дорогу показывать не требовалось. Она была без ответвлений и перекрестков: заблудиться не вышло бы при самом большом желании, которое, к тому же, ни один из них не испытывал.
В сопровождении хозяина руины уже не ощущались Руизом желудком чудовища, разъедающим своим невидимым соком душу, выдавливающим силы и медленно переваривающим тело. Пожалуй, он даже стал получать удовольствие от прогулки. Коридор отнюдь не был нагромождением однотонных серых глыб, спаянных в монолит, как в начале. По стенам вились, словно вены, синие жилы; самоцветы поблескивали гранями; попадались фрески и рисунки. Однажды, мельком мазнув взглядом по вставленному в стену кубу горного хрусталя, Руиз прочел формулу призыва огненного смерча. И ладно бы: мало ли чем увлекался дракон на досуге? Почему бы и не огненным чародейством? Вот только Руиз в этой жизни не имел к пламенной стихии никакого касательства, не изучал ее суть и точно не знал ни одной формулы. Здесь и сейчас он являлся магом пространства, умевшим открывать порталы, немного дружившим с ветрами, туманом и иллюзиями. Умел создавать шары, традиционно именуемые огненными, но по сути относящиеся к стихии смерти. А кроме того знаки, которыми был записан призыв, принадлежали совсем иному миру. Миру далекому. Руиз когда–то родился в нем и в нем же погиб.
