Ситуация с правами собственности в путинской Московии более всего напоминает дореформенную Россию 19 века, когда неравенство в распределении этих прав праздновало свой триумф. Формальное равенство в этом вопросе обходится массой «экстрактивных» норм (либо, наоборот, пробелов, отсутствием норм), позволяющих государству и связанному с ним сильному собственнику игнорировать права слабого, а также прибирать его собственность к своим рукам. Такие явления, как «ночь длинных ковшей» в Москве, массовые сносы гаражей, программа «реновации», захват общественных земель и частных придомовых территорий под коммерческую застройку и т. д. и т. п. – все это только малая доля примеров узаконенного грабежа, с которым повседневно сталкиваются граждане России71.
Именно в такой «модернизированной» форме возрождается традиция частной эксплуатации, описанная выше как важнейшая составляющая Московского наследия. Такая эксплуатация в путинской России мимикрирует под формально-декларативное равенство прав собственности, однако de facto представляет собой изощренную систему законодательных и неформальных уловок по уводу максимально возможного числа активов из-под контроля граждан и перехода в распоряжение господствующей политической, чиновничьей и бизнес-элиты. Россия при Путине остается такой же непарламентской страной, какой она была при царях и генсеках. Наличие Государственной думы и Совета Федерации меняет в этом обстоятельстве не больше, чем система советов меняла во времена СССР.
Государственная эксплуатация в современной России не только не ослабла, но получила второе дыхание после непродолжительной паузы 90-х. Институт полицейского контроля в виде паспортного режима, сдерживающий свободу передвижения граждан России, продолжает усиливаться, в том числе благодаря современным средствам слежения, фиксации и обработки данных. Институт крепостничества получил продолжение не только в сохранении под видом «регистрации» института прописки, но и в фактическом закрепощении определенных профессиональных групп, зависящих от бюджета и работников крупных предприятий. Они являются политическими крепостными государства, обладающими правом голоса только формально – юридически, но не фактически. Мобилизационного потенциала этой системы больше не хватает для осуществления «рывка развития». Отсюда, однако, не вытекает, что мобилизационные мероприятия полностью отсутствуют. Они регулярно проводятся в качестве кампаний принудительного голосования политически зависимых контингентов работников, а также участия части из них в фальсификации результатов голосования. Все это, конечно, далеко не полный перечень рецидивов Московии в современной российской общественно- политической системе, но подробная инвентаризация не входит в задачу настоящего исследования.
