Так вот, как она выглядит, высокая Ясность…
Светочу понадобилась неделя на то, чтобы стать прежним: после ремонта стен он отправился в чаны, извлек все чармы, изменявшие его рассудок. Я пришла к нему на следующий же день, была вместе с ним всю неделю: мы говорили о науке, только о ней… и я видела, как постепенно теплеют его глаза, как орихалковая кожа приобретает прежний ласковый блеск.
Я точно знала, когда машинная логика окончательно оставила его сознание: Алхимический осекся на середине фразы, посмотрел на меня, и свет в глазах пронзила золотистая молния боли. Он стремительно вышел; я, свернув чертежи и прикрыв тканью модели, последовала за ним.
Светоч стоял, прижав ладони к стене, касаясь душекамнем гладкой поверхности. Он молчал; я тоже ничего не сказала. Просто подошла и прижалась к нему всем телом, чувствуя орихалковое тепло.
Та ночь была такой же страстной, как и самая первая. Казалось, что Светоч старался вспомнить, запечатлеть все чувства в своем сознании… и я была лишь рада ему помочь. Отчаянно хотела помочь.
Наверное, потому в моей собственной памяти задержались лишь отдельные сцены.
Вот мы на постели – как тогда, в первый раз; губы Светоча ласкают мою грудь, я сжимаю его виски, чувствуя под пальцами сеть чарма. Любимый спускается все ниже, и я не могу сдержать стона; капли пота на моей коже сверкают в сиянии его тела.
Вот я смотрю в стену; Светоч сзади, и я содрогаюсь в такт его ласкам, а развернувшиеся манипуляторы накрывают грудь и гладят внизу, одновременно с сильными, уверенными движениями его бедер. Повернув голову, я касаюсь его губ поцелуем.
Вот уже он распростерся на кровати, и я покрываю поцелуями каждый дюйм орихалковой плоти, касаюсь губами живота, потом… потом мне неважно – есть гидравлика или нет, потому что любимый, резко выдыхая, зарываются пальцами в мои волосы.
Вот я выгибаюсь на нем, прижимаясь ногами к золотистым бедрам, чувствуя спиной тепло его коленей. Мои руки скользят по чеканному узору на коже, я с силой подаюсь вперед и вниз, заставляя его войти глубже и глубже, прочувствовать меня всю, и ощущая всю силу, бьющуюся в орихалковом теле, недоступную смертному.
Никакая Ясность не сможет стереть этих воспоминаний.
Через полгода я застала Светоча в его личной лаборатории, перед огромными чанами, куда он погружался для улучшений тела и установки чармов; сейчас цистерны были тусклы и пусты. Вокруг них покоились контейнеры с чармами, которые ныне Алхимическому были не нужны.
