Нанеке звали Серантолом и он был главным поваром артели. Неудивительно – типичное для его народа стремление к знаниям у Серантола касалось в основном кулинарии, и его даже пару раз призывали в Творение, чтобы обеспечить воистину сверхъестественный пир.
Эримантос-охранник у входа приветливо зарычал, завидев повара. Его помощник и сын поздоровался по всем правилам; демонокровного отпрыска страж как-то раз приволок из Творения, и долго пытался понять, как его воспитывать. Глава пекарни отнесся благосклонно, и разрешил ребенку остаться. Демоническая кровь защитила его от ядовитого для смертных воздуха Малфеаса, и хотя Кхалу еще не стал полноценным демоном – но сложением и силой превосходил смертных и гордо нес службу рядом с отцом.
Пройдя внутрь, Серантол кивнул сидевшей рядом со входом Незримой Скрипке; длинные тонкие пальцы ангиалки, демонессы-музыканта перебирали незримые струны и ласковая нежная мелодия струилась по дому. Оба стража у дверей слушали и вздыхали; любовь к музыке была свойственна всем демонам. Потому-то Шоколад и нанял ангиалку. То, что непрекращающаяся музыка берегла от касания Молчаливого Ветра, было приятнейшим приложением.
Сзади послышался стрекот; Серантол, обернувшись, поприветствовал догонявшего его аалу. Демон по имени Десять Свитков, похожий на саранчу размером с человеческого ребенка, безошибочно повернул к нему украшенную слепыми фасеточными глазами голову, учтиво поздоровался.
– Вы вроде на похороны отлучались? – уточнил нанеке.
– Да, мой давний товарищ слился с Повелителями, – отозвался Десять Свитков, горестно покачав головой. – Мы сочинили великолепные и удивительно вкусные стихи в его честь. Я потом вам процитирую, если пожелаете.
– Конечно, – согласился Серантол. – Полагаю, похороны прошли удачно?
– Воистину так! – с воодушевлением подтвердил аалу. – Тело покойника было так же вкусно, как и его каллиграфия при жизни; мне, как его давнему другу, позволили поглотить мозг, создавший столько прекрасных документов! Я, правда, поделился с Летучей Кистью – она ведь тоже его давно знала.
– Она тут же одарила вас взаимностью, – понимающе отозвался Серантол, прекрасно знавший погребальные обычаи аалу, не зря прозванных каннибалами-бюрократами.
– Истинно так. Собственно, ткань стихов и плоть друга и так уже воспламенила в нас подобное свету Лигьера желание… – Десять Свитков мечтательно потер лапы. – Мы, как и десятки других гостей, несколько часов предавались самой изысканной страсти.
