Осень подкралась незаметно, уже в августе начались дожди, а первое сентября встретило нас грозой и непрекращающимся ливнем. В школу я пришла промокшей, мои ботинки пропускали воду. Стоя на линейке, я ощущала свои мокрые колготки на ногах и капли на лице, скатывающиеся по челке. Моя соседка по парте и школьная подруга Нина с воодушевлением рассказывала мне все школьные сплетни за лето. Но я думала совсем не о школьных делах выпускного класса, а о том, куда пропала Она.
Все лето в квартире на третьем этаже делали ремонт, заносили мебель, вешали картины, что-то сажали на балконе. В отличии от мужа, Она за все лето не появилась в своем жилище ни разу. Ей, видимо, был не интересен процесс: она наслаждалась итогом ремонта, не вдаваясь в детали.
Итак, Она вернулась в готовое жилище в один из осенних дней. Белоснежный плащ на фоне желтой листвы, серых луж и мокрого асфальта смотрелся возможно неуместно, но очень красиво. Даже в непогожий, слякотный, грязный день Она выглядела идеально. Я только настроила бинокль в предвкушении подольше полюбоваться Ее присутствием в очень красивом доме и рассмотреть тщательно эту совершенную женщину благодаря оптике бинокля, но увы. Я словно увидела белый вихрь, быстро пробежавший по всем комнатам и затаившийся в дальней комнате, скрытой от моего увеличителя. Час или полтора я периодически смотрела на параллельные моему взору окна. Выглянув в очередной раз, я лишь застала задние фонари отъезжающей с ними машины. Я попыталась понаблюдать за другими окнами, но быстро перестала – любопытство ушло: меня привлекали только три стеклянных квадрата напротив. И ничьи другие.
Сентябрь закружил меня заботами. Сначала простыла я, в конце месяца заболела бабушка. И если я вылечилась довольно быстро, то бабушка пролежала в кровати почти два месяца. Окончательно она выздоровела в начале ноября. Будильник зазвонил как обычно в 6.30. Я проснулась и поняла, что бабуля выздоровела. В дом вернулся запах ее оладушек. Бабушка стояла на кухне и готовила мне завтрак перед школой. Я выглянула в окно: белое полотно лежало на земле тонким слоем. “Первый снег”, – грустно сказала бабуля, поцеловав меня в макушку.
В день первого снега умерла мама. Я ничего не знала о ней, но была точно уверена в одном: я несовершенна потому, что у меня нет мамы. И мир несовершенен, потому что он отобрал маму у меня. И еще я знала точно, что такое совершенство: это когда ты знаешь, как пахнет мама и какие запахи впитывает ее фартук.
