Тем временем отец семейства варил кофе в турке и накрывал на стол, а хозяйка дома курила сигаретку у окна и наблюдала за неспешно возвращающейся дочкой, жующей сдобное волшебство. Потом они садились завтракать, опуская шторы, словно желали отмежеваться и защитить свой трех человеческий мирок от чьего-либо присутствия.
Я переключилась на следующих. Понаблюдала за без конца обнимающейся и целующейся бездетной парой. Далее перевела бинокль на окна многодетной семьи на четвертом этаже, из которых то и дело высовывались забавные детские рожицы. Там постоянно были гости: соседские дети, родственники, приезжали какие-то семьи со своими ребятишками. Дети прыгали, скакали, ели хлеб. Это была не квартира, а муравейник, где все приходило в движение с раннего утра и успокаивалось поздним вечером, когда свет оставался гореть только на кухне и два человека пили чай с вареньем, которое они черпали ложкой прямо из банки. Я так и не смогла посчитать, сколько точно детей там живет: то ли пять, то ли шесть, потому что, как я сказала ранее, в какой-то момент я потеряла интерес ко всем жильцам моего совершенного дома, сосредоточив свое внимание на трех окнах третьего (как и у меня) этажа. Эти окна пустовали полгода, пока одно воскресное майское утро не преподнесло мне сюрприз.
К подъезду подъехало такси, из которого вышел мужчина. А за ним выпорхнуло что-то яркое, красное. И с этой минуты я потеряла из виду всех остальных жителей дома. Она была прекрасна, как единственный мак на зеленом полотне. Выйдя из машины, Она подошла к кусту сирени около подъезда, безжалостно сломала несколько веток. Навряд ли Она думала тогда о том, что сорвав самые пышные ветки, бездумно отобрала у кустарника лучшие цветы. Ее не волновало, что все совершенство сирени Она забрала себе. Ей было все равно, что останется для других.
Подойдя к мужчине и вложив свои руки в его, начала танцевать. Медленно кружась, они вошли, точнее – ““втанцевали” в подъезд. А через минуту я увидела, как ярко-красное пятно поочередно распахивало все три окна, на одном из которых вскоре появился большой букет сирени. Я пожалела, что третья комната, окна которой выходили на другую сторону, была вне моей зоны доступа и что там происходило – я не знала.
С этого момента я стала фанаткой этих окон. Я была словно мышка, осторожно выглядывающая из своей неприглядной норки и наблюдающая за нереально-красивой совершенной жизнью. Это было мое кино. Кино, в котором нельзя посмотреть финал, нажав на перемотку. Кино, сценарий которого невозможно предугадать.
