«Чтоб тебе хинкали в … напихали!» – орала тогда Зоя Валерьяновна, поднимая общечеловеческий бунт. Грузина предали позорному изгнанию путем пинка в открытые двери, «Малютка» была отвоевана, а Зоя Валерьяновна гордилась собой по полному праву.
Вот и сейчас, как в тот памятный день, она ощутила страшный прилив сил. Праведный гнев разлился жаром по венам, а перед глазами Зои Валерьяновны встало толстое нахальное грузинское лицо, которое моргало на нее наглыми глазками и говорило толстым усатым ртом, что оно тоже стояло в очереди и «Малютку» заслужило по праву.
– Ну я вам сейчас устрою! Ну я вам сейчас покажу! – прошипела Зоя Валерьяновна. Ее желтые, как у совы, глаза сверкнули, как неоновые огни. Темная аура вокруг нее сгустилась, напиталась силой.
Люди и нелюди вокруг спокойно занимались своими делами, устаиваясь на ночлег. Разводили костерки. Откуда-то уже потянуло мяском (правда, история умалчивает, кому мяско принадлежало при жизни). С середины очереди послышались смешки ведьм и пошленькие шуточки подкатившим к ним суккубам и инкубам. Ночь вступала в свои права.
На страшную злую фурию, которая шла без очереди напролом, особо не обращали внимания. Все знали, что разговаривать со стражей бесполезно. И в город попасть невозможно, кроме как через ворота. Значит, очередная новенькая поорет, повозмущается да и вернется в конец. Знаем, проходили.
Только вот Зоя Валерьяновна, кипя праведным гневом и ловя флешбэки трудной молодости, была с ними со всем очень, очень несогласная. Она шла вперед, как субмарина, как ледокол «Челюскин», как стадо бизонов на водопой, как светская львица на маникюр. И ничто не могло ей воспрепятствовать.
***
Двое стражников стояли на воротах как двое из ларца одинаковых с лица. Одинаковые стальные доспехи, идиотские котелки на макушках, даже выражение лиц одинаковое – дуболомное и очень, очень глупое. От них пахло чесноком и водкой: так, наверное, пахнет от всех стражников всех игровых и реальных миров, особенно если они охраняют какую-нибудь хрень.
– Ишь, зенки залили, – прошипела Зоя Валерьяновна. Ее маленький носик, которым она могла унюхать, чем позавчера закусывал собутыльник ее ныне почившего мужа, сморщился.
– Пьем, значит, на рабочем месте! Да я на вас везде пожалуюсь! – рявкнула Зоя Валерьяновна, подходя к страже.
Мужики повернулись к ней. Меланхолично поковырялись в зубах и в один голос сказали:
– Город закрыт. Приходи завтра, путник.
Зоя Валерьяновна открыла рот. Мужики же так же медленно и степенно от нее отвернулись, продолжая ковырять в зубах. Один из них еще и задние карманы штанов почесал – демонстративно так, с ленцой.
