Она ждала действий от Игната, естественно ждала, только Игнат не торопился решать этот вопрос. Он даже гражданский брак не спешил предлагать, искренне считая подобное сожительство суррогатом. Или всё, или ничего.
Всё с Риткой было для него слишком много, а ничего – не устраивало.
Так они и катились по жизни: не вместе, не врозь, то отпуская друг друга в свободное плавание, то захапывая в безраздельное пользование. Игнат чётко понимал, Ритка – женщина-праздник с заточенными клыками, и точно так же осознавал, что не хочет видеть её рядом до конца своих дней. Никому не охота жить под одной крышей с кровососущим существом. Более того, он сам не желал быть сраным вампиром, который, напившись крови, будет отползать в сторону до следующей кормёжки.
Калугин долго сходил с ума, его ломало, как при героиновой ломке, но понимание, что разрыв – это благо, придавало сил. Как наркоман, он срывался время от времени, постоянно крутил воспоминания о кайфе, желал испытать его снова и снова.
Разве такое скажешь жене? Тем более Шуре! Откровенное безумие – делиться подобным ненормально со всех сторон и ракурсов.
Игнат посмотрел на Шуру, пронзённый пониманием, что последнее время он не вспоминал о Ритке, не думал, не сравнивал. Сейчас, невольно перебирая в памяти события прошедшего десятилетия, он не почувствовал ничего, даже лёгкой досады. Единственное, что его волновало – обида Шуры.
Шура же молча наблюдала за лицом Игната, делала какие-то выводы, которые – Игнат мог дать руку на отсечение, – были ошибочными.
– Рита – женщина, с которой я периодически встречался в течение десяти лет, – спокойно произнёс Игнат.
– Десяти?! – Шура отступила на пару шагов, словно беса увидела своими глазами. – П-почему не женился? – Видимо от неожиданности, она начала заикаться.
– Тебя ждал, – совершенно честно ответил Игнат. – Правда, ждал.
Сделал шаг в сторону Шуры, взял тонкие пальцы, перебрал по одному. Тонкие, подними на свет – словно прозрачные. Поднёс к губам, огладил языком папиллярный рисунок на указательном, оставил поцелуй на безымянном. Почувствовал, как вздрогнула ладошка в его руке.
«Знать бы, где упасть – соломки подстелил бы» – банальная истина, выстраданная поколениями. Знал бы, что встретит однажды на берегу полноводной сибирской реки Александру Ермолину, Шуру – обошёл бы десятой дорогой Ритку, чтобы не расстраивать своего ежа.
– Всё-таки, что ты услышала?
Ведь что-то дошло до симпатичных ушей. Нетрудно догадаться, что именно, но хотелось конкретики. Чтобы успокоить Шуру, чтобы раз и навсегда заткнуть рот бездумно болтающим языком дамочкам.
