В покои отца входила решительно, воинственно вздёрнув подбородок. Он ждал меня стоя у окна, когда вошла, обернулся, пристально оглядывая. Я слегка смутилась, останавливаясь по центру комнаты. Высокий, массивный, с надменным лицом. Чёрные волосы убраны назад, густые брови хмурились и тем больше выделяли карие глаза, в которых бушевал гнев. Губы были недовольно поджаты, а на скулах ходили желваки.
Он не рад меня видеть или просто злился? Мы смотрели друг на друга, словно изучая противника перед боем. В груди ничего не отзывалось на его образ, он был незнакомцем, как все вокруг.
— Доброе утро, Аяна, — первым заговорил мужчина и этот голос показался отдалённо знакомым.
— Доброе… — начала, но осеклась, не зная, как правильно обратиться.
— Можешь звать отцом, как обычно, — проговорил он, подходя ко мне и беря за руку. — Знаю, ты потеряла память, но врачи говорят, со временем она восстановится. Я Гроном Дертан, твой отец и правитель южных земель. Давай присядем.
Он проводил меня к креслу, помогая сесть, и сам устроился напротив.
— Думаю, у тебя много вопросов, но давай начнём с главного. Ты была похищена по приказу моего заклятого врага Теяра дер Таргана. Он хотел шантажировать, чтобы я отказался от правления и отдал земли под его начало.
Я слушала внимательно, хотя совершенно не понимала смысла, всё, что меня сейчас волновало это чувства, которые реагировали на имена, произнесённые мужчиной. Когда он представился, ничего не всколыхнулось в груди, словно и не было его в моей жизни, а когда назвал имя врага, в душе разгорелся огонь, вот только я не понимала, это огонь ненависти или узнавания.
— Его главный поверенный обошёлся с тобой грубо, оставил уродливые следы на теле, чтобы ты не смогла выйти замуж и укрепить союз двух держав, но твой жених, всё понимает и согласен взять такой.
— Какой, такой? — уточнила, прищурившись, сердце замерло, отсчитывая минуты приговора.
— Эм… — замялся отец, как-то странно посмотрев на меня, — к сожалению, над тобой надругались, Аяна.
Я побледнела, осознавая услышанное. Меня опозорили?! Краска стыда вспыхнула на щеках, и я спрятала лицо в ладони, скрывая горькие слёзы позора.
— Прости отец, — прошептала униженно. Как же ужасно всё это слышать, может, и хорошо, что ничего не помню, а иначе не пережила бы.
— Успокойся дочка, — вздохнув, сказал отец и мою руку накрыла его широкая ладонь. — Никто об этом не знает, кроме меня и твоего жениха, но он столь благороден, что готов жениться всё равно.
