— Верно, верно! — поддержал его целовальник Иван Каменный. — Я в таможне четвертый десяток служу, но такого ни разу не было, чтоб таможенный голова кому печать отдал, упаси, Господи!
— Гляди, Федор, как бы не пожалеть! Озлобились казаки! Отдай подобру печать!
— Не дам! Пошел вон!
Черкасс криво усмехнулся и вышел из избы.
Не прошло и получаса, как дверь распахнулась и в избу ввались Илья Бунаков с денщиками Мешковым, Тарским и пятью казаками.
— Ты память дьякову получал? — едва сдерживая ярость, вкрадчиво спросил Бунаков Митрофанова.
— Получал…
— Пошто не отдал печать?
— По государевым грамотам сия печать токмо для таможенных дел, для скрепы…
— Ты, бл…дин сын, будешь меня учить, как мне дела вести!
Бунаков схватил Митрофанова за бороду и ткнул носом в стол.
— Илейка, ты че творишь?! — всплеснул руками целовальник Иван Каменный и попытался оторвать воеводу от своего начальника. Подьячий Бубенной тоже было сделал шаг в их сторону, но Иван Тарский тычком в грудь остановил его.
Бунаков отмахнулся от старика-целовальника и разбил ему губы.
— Митька! — крикнул он денщику Мешкову. — Научи, как надобно величать воеводу! Под кнут их! А с тобой, падла амбарная, я сам поговорю! — потянул он Митрофанова за бороду к выходу. — Иван, ослоп!
Схватив поданную денщиком палку, он ударил ею несколько раз Митрофанова по голове. Тот обхватил ее руками. Меж пальцев просочилась кровь.
— В железа его! Ко мне на двор и посадить на цепь! — приказал Бунаков казакам, а сам вернулся в избу.
— Где печать? — рявкнул он на прижавшегося к стене молодого денщика Митрофанова Ваську Титова.
— В ларце! — испуганно сказал денщик.
Бунаков схватил со стола резной деревянный ларец, обитый по углам белым железом и выскочил на улицу.
— Кто таможенные дела вести будет без меня? — хмуро спросил Митрофанов, рукавом стирая кровь со лба.
— Целовальники твои Якунька Старцов да Васька Мануйлов и поведут, покуда ты не поумнеешь!
Воистину, тяжела ты, шапка Мономаха! Пусть и не Мономаха, а всего лишь воеводы городского, а давит — вздохнуть некогда. Илья Бунаков ночь плохо спал: одолевали думы о случившемся. Как до государя правду донести, как на все государь посмотрит… Одно было лишь ясно, как божий день: от мира ему отрываться не след, волю мирскую своей рукою одобрять и направлять, а посему везде поспевать надо.
Заперев таможенного голову в чулане своего дома, он приказал наказать кнутом целовальника Ивана Каменного, чтоб много языком не болтал против власти, и, вскочив в седло, направился с денщиками к съезжей избе. Там у крыльца стояли две телеги, в которые грузили скарб под началом подьячих Давыдова и Якимова казак Федор Жаркой, с десятником конных казаков Сенькой Паламошным и пятидесятником Афанасием Палтыревым.
