— А мне с того какая польза? — воскликнул Григорий и совсем трезвым голосом добавил: — Есть одна думка, как Оську скинуть… Но говорить буду токмо с Ильей Микитичем да с Федором!
— Им с тобой встречаться не след, скажут, что сговорились…
— Втай надобно встретиться!
— Ладно, поговорю с ними… Можно и у меня в доме встретиться мы ж с Ильей Микитичем кумовья… Дам знать тебе, жди!..
В Светлое Христово Воскресенье, апреля во 2-й день 7156 (1648) года, в доме подьячего Захара Давыдова после обедни в Троицком храме собрались за праздничным столом воевода Илья Бунаков, дьяк Патрикеев, Федор Пущин, Григорий Подрез, Иван Володимирец, Василий Ергольский и Михаил Яроцкий.
Кроме прочей снеди по обе стороны от наполненной вином ендовы в оловянных блюдах высились горки крашенных луковой шелухой яиц, притягивали взгляд аппетитные куличи…
Подрез, в нетерпении теребя кончик уса, воскликнул:
— Чего для собрались, всем, чаю, ведомо! Оська на меня завел воровскую челобитную помимо всего войска и хочет извести!..
— Погодь, Григорий, о делах ишо поговорим, а покуда давайте выпьем за Воскресение Бога нашего Исуса Христа. Христос воскресе!
— Воистину воскрес! — ответили разом.
Когда выпили, Федор Пущин обратился к хозяину:
— Захар, верно ли, что в сей челобитной и мое имя стоит?
— Подлинно то! Сам слышал, как воевода велел вписать твое имя, Ергольского да к ним еще десяток лучших войсковых людей:…
— От падла! Меня в измене государю винить! Сам в Сибири без году неделя! Оборотить бы сию измену на него самого!
— Илья Микитич, коли войско меня не оставит, могу послужить для пользы мира! — сказал Подрез, повернувшись к Бунакову.
— Как? — вяло спросил Бунаков.
— Коли кинет воевода меня в тюрьму, объявлю на него измену в великих царственных делах! А изменнику сидеть ли на воеводстве. По воле войска ты можешь стать первым воеводой!..
Бунаков оживился и, вскинув брови, воззрился на Пущина и Яроцкого:
— Федор, Михайло, поддержит войско?
— Ежели что, подымем казаков! Всем Осип крепко насолил, все радехоньки будут, коли государь его уберет.
— За тебя, Илья Микитич, заедино встанем! — поддержал Ерголький. — Загосударился Щербатый вконец!
— Ладно… Слышал, Григорий: войско тебя не оставит! — многозначительно глянул на Подреза Бунаков. — Подождем, может, одумается Осип Иванович, не даст ходу сей челобитной!
— Как же одумается он! — с сомнением покачал головой Иван Володимирец. — Всем миром заедино держаться надобно. А ты, Гришка, меньше дури, и войско тебя поддержит!
