Перед третьим, не доезжая ворот, домом почти по всей ширине улицы — грязная лужа, ее обходила с полными ведрами воды на коромысле дворовая девка подьячего Василия Чебучакова, Агашка. Григорий нарочито пустил коня как можно ближе к ней по краю лужи, поддал ногой по ведру так, что коромысло слетело с плеч и деревянные ведра опрокинулись, залив Агашке изношенные поршни. Грязной водою из-под копыт окатило поневу. Агашка завизжала истошно на всю улицу. Из дворовых ворот выскочил хозяин Василий Чебучаков.
— Че стряслось?
— Гри-и-ишка Подрез!..
— Варнак! — крикнул вслед всадникам Василий и погрозил кулаком.
Гришка же, оглядываясь, скалился и хохотал дьяволом.
— Хватит ныть, ступай на реку! — приказал Василий девке и добавил: — Найдется и на него управа!
У леса живучи дом срубить — глазом не моргнуть. Однако Григорий, вернувшись из Кузнецка, не стал ладить новый дом ни в Томске, ни в слободе Верхней. В слободе дом купил у Василия Старкова. Тому он был без надобности, ибо по весне поставил он себе хоромы новые городским на зависть: дом-крестовик с горницей, сенями и клетью. Тому что не строить: любой мужик — дармовой плотник. Старый дом тоже был неплох, с потолком да с дымником. Григорий токмо разделил его на четыре комнаты. В самой большой, что от входной двери стол подле лавки, да скамьи вкруг. Там, где красный угол, спальню себе устроил, на стенах ковры бухарские ножами разными увешаны, на полу — тоже ковер. За бабьим кутом, что у печи, комнатка для утех полюбовных с широченной кроватью из плах струганых во весь угол. Застелена медвежьей шкурой. За месяц прошлый не один десяток пар на ней побывало. У томских блудников даже присказка родилась — сходить по медвежью любовь. Одно плохо: мало в Сибири баб, приходится бл…док имать из остячек да калмычек, благо что оные на вино да на передок слабые и русских мужиков не чураются. Однако и им надобно деньги платить. А воевода, собака, опять взятку выкручивает. От сего и кипело все нутро у Григория…
У ворот дома его поджидали пятеро ярыжек. Один кинулся в ноги Григорию, едва тот спрыгнул с коня на землю.
— Григорий Осипович, смилуйся, налей по чарке!
Григорий хлестанул его плеткой так, что лопнула на спине латаная грязная рубаха.
— Сказывал ведь: приходить только вечером!
— Не стерпим до вечеру! Мы ить и рыбы те наловили, как обещали, — сказал ярыжка. — Налей, Григорий Осипович!
— Кажи рыбу!
Григорий подошел к большой корзине, скинул сверху дырявую холстинку рукоятью плетки. Корзина была полна окунем, сорогой, да щучками.
