В избу вбежал запыхавшийся Григорий Подрез и протянул Бунакову листок бумаги.
— Илья Микитович, прими от меня челобитье по важному делу!..
— Говори, что за дело?
— Эка важность! Ты их обыграл, похолопил, вот и убежали!.. — усмехнулся Бунаков.
— Говорю же, по важному городскому делу! Они с Оськиным письмом ушли в Красноярский острог, дабы известить воеводу Дурново!.. — начинал злиться Подрез.
— Как узнал? — посерьезнел Бунаков.
— Пашенный мужик Сёмка Волк известил… Сын его пил в кабаке с гулящим человеком Андрюшкой Розманихиным и Тренкой, и они проболтались, что Щербатый их уговорил бежать из города с письмом в Красноярский острог. Денег обещал, чтоб Момадыш и Тренка смогли со мной за долги рассчитаться. Тренка ночью прокрался на воеводский двор. И дал-де Оська в чулане Тренке письмо, запечатанное его печатью, и подорожную и велел-де то письмо держать в пазухе, ежели поймают, кинуть в воду или съесть! Вот они втроем: Розманихин, Момадыш и Тренка — ушли вчера из города…
— Иван, — обратился Бунаков к сыну боярскому Петрову, — бери пять казаков и немедля езжай в погоню, письмо то отбери! Коли не будут даваться, бери с боем! Иди сбирайся, а Захар, — кивнул он в сторону подьячего Давыдова, — напишет за моей рукою наказную память, что посланы вы задержать воровских людей!..
Погоня вернулась уже через день с задержанными беглецами.
— Быстро же вы их поймали! Будет вам по винной чарке! — встретил их у съезжей избы довольный Бунаков.
— Не мы поймали! В татарской деревне ясашный князец Тутубайко со своими людьми их схватил!..
— Письмо нашли?
— Нету письма… Сказывают, что никакого письма Осип им не давал…
— Может, в воду сбросили?
— Не было рядом воды.
— Всех на виску! Кнут правду сыщет!
Пытали посланцев Щербатого в 21-й день июля. За пыткой смотрели Илья Бунаков, подьячие съезжей избы Захар Давыдов и Федор Ребров, Василий Ергольский, Остафий Ляпа, Семен Бурундук…
Пока били кнутом на козле, долго запирались, что письма не было. Но когда Тренку подняли на дыбу, после пятой встряски он сознался, что письмо от князя получил, держал письмо в пазухе…
— Съел… — выдохнул Тренка и снова уронил голову на грудь.
— Вот падла узкоглазая, и не подавился!.. — усмехнулся Подрез и покачал головой.
От самого Нарыма до устья Томи дул ровный сильный глубник, и дощаник шел под парусом. Но едва вошли в устье Томи, ветер стих, а на шести веслах против течения скоро не пойдешь. Дьяк Михаил Ключарев изнывал от жары. Человек его, Андрюшка Викулин, то и дело опускал за борт на веревке бадейку, поднимал на палубу с водой, и Ключарев окунал полностью голову в бадейку, отфыркивался, по-собачьи мотая головой, отжимал рыжую окладистую бороду и затем укрывался под берестяной кровлей чердака, развалясь на своей постели.
