И вдруг из лесной тьмы раздался душераздирающий крик ребенка. От неожиданности Васька оцепенел, ему показалось, что зашевелились на голове волосы. Затем он вскочил, выставил ствол пищали в сторону леса. Послышалось еще несколько жалобных громких вскриков, и всё смолкло.
Васька смахнул пот со лба. Подошел заспанный Иван Володимирец.
— Что за шум? — спросил он караульного.
— Не ведаю!.. Будто дитё малое кричало!..
— Васька, откуда тут дитё?
— Я почем знаю! Говорю, дитё кричало!..
— Леший, поди, шалит! — спокойно сказал Володимирец и почесал седую бороду. — Ладно, утром поглядим…
После завтрака, когда все собирались в путь, Иван Володимировец с Васькой медленно пошли в ту сторону, откуда был крик. Саженей через пятьдесят Иван остановился, заметив капли крови на кустах. Пройдя еще несколько шагов, он наклонился и поднял за хвост окровавленную беличью шкурку.
— Вот твоё дитя! Сова белку схватила… — показал он на разбросанные серые перья. Помолчав, сказал: — Так уж устроено: зверь зверем питается!..
— А человек человеком, как наш Оська!.. — мрачно добавил Васька.
После смерти дьяка Патрикеева забот у воеводы Ильи Бунакова поприбавилось. Главным помощником его, дела дьяка на себя взявшего в съезжей избе, стал подьячий Захар Давыдов. Все бумаги на нем были. Из Тобольска уже обещали прислать нового дьяка, но дела не ждут, пока он прибудет.
Дела же покуда, слава богу, идут не хуже, чем при князе Осипе. После того, как Осип скрал городскую печать, Илья опечатал все казенные заведения своей перстнем-печатью: зелейный погреб, соляной погреб, соболиную казну, хлебный амбар, винный погреб… Все исправно работает потому, что Илья оставил над ними знающих людей, кои службу несли и при Осипе. Правда, сын боярский Степан Моклоков три дня от него прятался, не желая быть приставом за приходом и расходом государева винного погреба и двумя целовальниками. Но потом смирился. А вина из Тобольска присылают мало. Потому Илья велел наладить казенное винокурение сыну боярскому Василию Ергольскому.
У зелейного погреба оставил подьячего Михаила Максимова, сына Сартакова, у соболиной казны — подьячего Кирилла Якимова, сына Попова. Оба от него нос воротят, в сторону князя Осипа тянутся, но дело знают…
На аманатском дворе держал караул казак Федор Жаркой, стерег киргизских закладчиков. Аманатский двор перенесли на казачий двор Миньки Глухого. Так же перенесли посольский избу на двор казака Никиты Кинозера. Каждый день надобно было думать о караулах. Караулы стояли и у городских ворот. Посылались казаки и сторожевые разъезды и на заставы, дабы никто из города без проезжей грамоты с его, Ильиной, печати выехать не мог…
