От тяжёлого предчувствия заныло сердце, но виду не подал: чего заранее переживать? Вот вляпаюсь – тогда и думать буду: что, да как, да зачем?
Дорога дальняя. Всего через пару часов я был уже далеко от медсанбата, всеми силами пытаясь не замёрзнуть в процессе транспортировки, чему не особо сильно помогал даже выделенный сердобольным дедком овчинный тулуп с высоким стоячим воротником, в который я закутался весь полностью – только нос выставил наружу, чтоб дышать. Как там себя чувствовал лейтенант – не в курсе, ибо упакован он был во вполне себе добротное зимнее обмундирование. Но мне было совершенно не до него: уже через полчаса я задубел так, что зуб на зуб не попадал. Да ещё и ветерок поднялся, вымораживая последние крохи тепла.
Так и ехали. Сани – транспорт с весьма мягким ходом. Не чета всяким полуторкам с жёсткой подвеской, на которой если и доберёшься к финишу – только в очень сильно взболтанном состоянии. Часто даже в весьма некомплектном виде – что-нибудь, да потеряешь на каком-нибудь особо злобном ухабе. А тут – красота: от мягкого хода даже носом начал клевать. И если бы не мороз – давно бы задал храпака. Но мысли, мысли… Стали одолевать всякого рода нехорошие мысли на предмет провала операции с моей стороны. Отбрыкивался от таких мыслей как мог. Однако, не думать о будущем никак не получалось.
Будущее одновременно и манило к себе неизвестностью, и ей же отталкивало. Да уж, жизнь у меня сейчас такая, что всегда бьёт ключом, но почему-то, сугубо по голове. Что мне подкинет судьба в разведывательном подразделении? Что будет дальше – не знаю. Знаю только, что пока дышу – буду бороться с ненавистной фашистской гадиной. Один из нас точно должен умереть: либо я, либо Гитлер со всем его проклятым нацизмом. И последнее гораздо более предпочтительно. Что со мной, что без меня.
А я, почему-то, задумался об обычных русских женщинах, на долю которых выпало столь тяжёлое испытание: девушки-комсомолки, санитарки, что в нежном, юном возрасте идут спасать раненых. Да под вражеским огнём, да на поле боя. Этим мелким пигалицам оказалось под силу тащить на своих плечах раненого минимум вдвое тяжелее их. И ничего – справляются. Воистину земля русская богата своим народом. Русские мужики костьми лягут, но своих от смерти спасут. А русские бабы могут и с поля боя раненого вынести, и в рукопашную пойти, и у станка три смены без продыху отстоять, и ребёнка выносить, родить, выкормить, одеть, обуть и воспитать. При этом ещё и умудряются пахать как проклятые. В этом сила наша – таков русский народ. Таковы русские женщины. Других таких во всём мире не сыскать, ибо нет таких больше…
