– Вижу, что не врёшь. Недоговариваешь – это да. Но не врёшь, – удовлетворился старлей. Но тут же подколол – Особенно впечатлили слова «побывавшие за гранью». Ну точно Дунька-доярка!
Неожиданно, рассмеялись оба. Ведь ясно же: я не тот, за кого себя выдаю, и особист об этом знает. Но пока мы идём в одном направлении – не возражает и лезть в душу не пытается. Паритет-с…
Отсмеявшись, Василий Иванович вдруг посерьёзнел и продемонстрировал фото своих родных. На маленькой фотокарточке были запечатлены все четверо: Василий Иванович с женой и детьми. Внимательно изучив лица детей, вернул фото владельцу. Как-то так получилось, что тяжко вздохнули оба одновременно. Затем мой собеседник вернул фотоснимок в нагрудный карман и продолжил:
– Даю тебе ещё два дня на приведение себя в порядок. Послезавтра с утра переводишься на новое место. А пока ознакомься с документами.
И особист подсунул мне пухлую папку, набитую под завязку. Материалы пришлось изучать при нём.
Думал, попытаются сделать из меня некоего «сексота» (секретный сотрудник), но старлей решил немного иначе:
– Не знаю, Оля. Может, я на холодную воду дую, но в нашей конторе официально оформлять тебя не буду. Есть, знаешь ли, некие факторы, из-за которых всё может пойти кувырком. Хотел сначала отправить тебя в Выползово – пристроить на время в качестве связистки в запасной полк. Но ситуация меняется очень быстро, да и время не ждёт. Светить тебя лишним людям совершенно не хочется: в нашем тылу и так полно вражеских агентов. Кто-то что-то увидит, кому-то шепнёт – и дело, считай, загублено. Поэтому пару дней ещё останешься при госпитале. Занимайся в сарайчике своей странной физкультурой, – тут выражение лица Василия Ивановича приобрело весьма хитрое выражение, – а затем к тебе подойдут. Скажут – от меня. Пойдёшь куда направят. Неделя (максимум – две) на подготовку. И в путь. Больше нельзя. Сама понимаешь. Всё остальное – в процессе.
Я, конечно, понимал, что время сильно поджимает. Да и сам стремился добраться до Лычково как можно быстрее. Но против физики не попрёшь: организм ещё не восстановился. А что я могу сделать в полудохлом состоянии? Но только собрался задать вопрос, как старлей взмахом руки остановил моё словоизвержение:
– Я хорошо осведомлён о состоянии твоего здоровья. Ты уж извини, но как ни неприятно это говорить, совсем выздоравливать тебе нельзя. Люди голодают. Особенно на временно-оккупированной врагом территории. Придёшь в деревню сытая, хорошо одетая – тут же вычислят. Будешь полуголодной оборванкой – сможешь сойти за свою.
