Валька обрёл наконец способность двигаться и соображать, окинул взглядом противоположную стену, где во всю её длину была такая же лавка для одежды, как и с их стороны, и увидел там сиротливо лежащую кучку одежды. Глянул на Дашу, которая так и сидела на корточках, закрыв голову руками, подскочил к лавке, помедлил секунду, соображая, что ей подать.
– Даш, возьми, я не буду смотреть, ты возьми, и я уйду, – опустился он на одно колено, протягивая ей халатик.
Та чуть приподняла голову, быстро схватила предложенную одежду и горестно забормотала:
– Стыд-то какой, я тут выплясываю голая, а вы все, все, все на меня смотрите. Что за день такой сегодня, за что мне это наказание?
Он коснулся её мокрых волос.
– Не трогай! Уходи!
Валька отдёрнул руку и быстро заговорил, пытаясь сгладить ситуацию.
– Нечего тебе стыдиться! Ты … ты точно богиня в пене морской … такая красивая была! Это мы бесстыжие – нет бы отвернуться, а мы даже глаза не отвели.
– Ну да, красивая, – она выглянула одним глазом из-под руки с халатиком, – голая я была. А вы… вы так на меня смотрели!.. Были бы это не вы,.. или вы, но пьяные, растянули бы мне руки-ноги в разные стороны и лежала бы я сейчас вон на той лавке…
– Эй, боец, оставь наконец Дарью в покое, – изобразил старшину Тимофей, – дай ей в себя прийти: мы второй раз за последние полчаса пугаем её чуть не до смерти. Она же не железная. Дашуня, гони его, приставалу!
– Иду, – со вздохом ответил Валька, рывком вставая с колена, и шёпотом, с мольбой добавил, – на чай приходи, а? Все ребята тебя ждать будут.
И не услышал тихо-тихо вслед ему произнесённое: «А ты?»
***
Первая в комнату, как всегда, влетела Светлана. Чмокнула на бегу Сметаныча, который кипятил воду, на четвереньках перелезла по коленям Тимофея и Аркаши на свободное место, получив по дороге несколько дружеских хлопков по мягкому месту, плюхнулась на кровать рядом с Равилем и, с вожделением уставившись на коробку «Вишня в шоколаде», прошептала: «Конфеточки!»
Через минуту появилась Лена и взялась помогать Сметанычу с Лёней «сервировать» стол: проще говоря, протирать и передавать стаканы. Когда с этим было покончено, она подошла к Тимофею, колдовавшему с заварочным чайником, опёрлась руками на стол и сказала:
– Дашка, наверное, не придёт. Она там наплакалась, мы её уговаривали, только она на нас сердитая – это же мы дверь в душевую не заперли, а ключ в дежурку отнесли и деду ничего не сказали. Мы же не знали, что вы тоже ещё в душе не были. А теперь у неё глаза красные и нос распух, и она говорит, что не хочет, чтобы все на неё на такую смотрели – уже насмотрелись на голую.
