– Пиши, Колюня. Письмо писано в чистый понедельник октября двадцатого. Во-первых, строках моего письма, многоуважаемый, любезный мой, дорогой муженёк Семён Афанасьевич, мой незабвенный супруг, шлёт тебе нижайший поклон твоя незабвенная супружница Евдокия Евлампиевна, а также низко кланяются тебе мои малые дочки Валя и Галя и желаем тебе, дорогой наш муж и отец, всего хорошего в твоей солдатской жизни. Ещё кланяется тебе твоя сестра Катерина, которую видела намедни, она передаёт тебе привет…
Это словесное изобилие редактирую по- своему, сокращая вдвое:
– Здравствуй, мой дорогой и любимый Семён! Вместе с дочками Валей и Галей. Крепко тебя обнимаю и целую и желаю тебе всего хорошего в твоей нелёгкой солдатской жизни. Ещё передаёт тебе большой привет с наилучшими пожеланиями твоя сестра Катерина…
– Написал?
– Да.
– Пиши далее. Сообщаю тебе, что, письмо твоё вчерась получили и рады, что у тебя всё хорошо. Мы тоже живы и здоровы, девочки учатся хорошо. В нашем доме позабирали на войну почти всех мужиков, а Александре Барановой и Витюговой Дарье пришли похоронки. Хлеба дают по карточкам, рабочим по шестьсот граммов, иждивенцам по четыреста, ещё дают карточки на продукты: масло, макароны, крупу, сахар. На базаре всё дорого, я хочу продать кое-что из моей одежды. Говорят, ещё, что скоро за Волгой окопы рыть будем. Работаю всё в прядильной. Об нас не беспокойся, а ты поостерегайся там, каждый божий день вспоминаем тебя…
Около десяти часов утра в наш дом входит почтальонка, пожилая тётя Клава, разносит по квартирам письма. Писем-треугольников никто не опасается – это желанные письма пусть из госпиталя, пусть ранен, но, главное, жив. Боятся, как огня, официальных конвертов, с вложенными в них синим бумажками-похоронками. Такие письма тётя Клава старается отдать поскорее и уйти с глаз долой, чтоб не видеть слёзы. Мне жаль почтальонку: неблагодарная работа приносить людям горе, она не похожа на Харитошу – аккуратного почтальона из кино, распевавшего песенку: "Я везу любовь и радость и надежды, и мечты". У неё печальные глаза, поседевшие волосы. Месяца два назад, она сама получила этот официальный конверт с синей похоронкой. Хочется, чем-либо её успокоить. Но чем?
И разносит она каждый день радость одним людям и невыразимое горе другим.
На городском базаре.
Я в больнице. Иду по коридору вслед за медсестрой в палату к матери. Подхожу к её кровати, присаживаюсь на табуретку, мать слабо пытается улыбнуться и вполголоса произносит:
