– …Южный холм. Рудник закрыт, нужны рабы. Твои дочери там были, рёвен.
Рёвен поднял тяжелый взгляд на погонщика:
– Моё останется моим, примакарах, – отрезал начальник стражи. – Продолжай доклад. И по делу.
Стражник, еле заметно помявшись с ноги на ногу, зачем-то одернул караха за ошейник. Пес прижав короткие уши к голове, припал к земле. Ошейник караха почище рабских оков – со времен великого завоевания Южной Империи не менялся устройством – под кожаной оплеткой к шкуре зверя прилегали шипы от пустынной колючки.
– Южные холмы осмотрели, – продолжил доклад примакарах, – следов нет. Карахи учуяли только что-то холмах у ручья. Кроли или крысы…
Поперхнувшись, страж добавил:
– Ночью свору спустим, рёвен. Крысы, видимо…
Рёвен, выпятив нижнюю губу, молча, лишь слегка покачал головой в ответ на доклад. Подцепив кончиком ножа фасоль из миски с тушеным мясом, сунул ее в рот и махнув ножом примакараху, отправил его восвояси.
– Видимо, крысы, – прожевав бобовое зернышко, буркнул себе под нос рёвен. И шумно отхлебнув из чаши уже перегревшегося вина, встал и направился к своему дому.
Дом рёвена Дротты, держателя жертвенного кинжала златоокой девы Ачадслы – покровительницы воинов – стоял на восточной стороне холмов просторным двухэтажным строением. Дворец, окруженный садом цветущих деревьев, возвышающийся над убогими лачугами стражников рудника. Полуденная жара, стоящая над рудниками, поднимала марево от нагретой под дневным светилом земли, искажающее пространство, делая фигуры, копошащиеся у входов в рудник похожими на тонкие соломинки, колышимые ветром. Дротта не обращал на них внимания. Ни на них, ни на учтиво склоненные головы бесполезных счетоводов, сновавших у рудника в бесконечном труде учета императорских богатств. Даже до пота, обильно стекавшего с гладко выбритой головы, ревёну не было дела. Все было привычно изо дня в день. Люди, полуденное пекло, доклады, пот на лысине. «Крысы… видимо, крысы…»
Дочери начальника рудника были на заднем дворе, носили воду в огромную каменную ванну: когда явится хозяин дома ему надо будет смыть пот и вонь от рабов в руднике, надо чтобы вода успела нагреться к его приходу. Рёвен твердым шагом подошел к старшей из сестёр, не слышавшей хозяйской поступи за своей спиной, занятой работой. На подоле платья Оли красовался след от пыльной мужской ладони. «Так… дочерей моих, значит, там видели…»
– Пойдем, падчерица,– Дротта жестоко схватил Оли за волосы, запустив пятерню сальных пальцев в забранный на затылке комок,– хочу тебе кое-что показать.
