– Этого ублюдка и предателя зовут Фёдор, – Генерал деловито зашагал из стороны в сторону. – Я не буду расписывать то, чем он занимался и почему начал свою деятельность по подрыву суверенитета нашей колонии! Я…точнее один из ваших товарищей, расскажет о том, как он вычислил этого предателя и что значит быть ответственным членом колонии!
Тут же рядом с генералом появился низкорослый солдат, в котором Григорий узнал воина, пристально наблюдавшего за тем, как он беседовал с предателем Фёдором. Свидетель начал рассказывать, как вычислил изменника.
Колени Григория затряслись.
«Он точно видел, как я с ним общался! – Ритмичный стук зубов аккомпанировал истеричным мыслям Григория. – Если со мной никто из адъютантов не беседовал, а я ещё на свободе, то, что же получается? Либо этот свидетель слышал, что я ничего плохого не говорил (а я не говорил и даже возражал этому психу), либо он меня оболгал и приписал к нему в сообщники. Но почему меня не арестовали вместе с ним? Чего-то ждут? Посчитали клевету свидетеля необоснованной?»
У Григория закружилась голова, и он медленно начал отходить к выходу из зала. Не успел он сделать и трёх шагов, как Ефим остервенело схватил его за руку и рывком подтянул к себе.
– Ты чего разволновался, друг? – Сквозь зубы прошипел он, пытаясь удержать вырывавшегося из объятий Григория. – Смотреть страшно? За товарища боишься? Ну-ну, не дергайся! Иначе я быстро выведу тебя к нему!
Угроза подействовала. Григорий понял, что, если у Ефима есть основания для такого запугивания, значит, и генерал может быть в курсе его причастности (которой не было) к предателю.
– Вот и хорошо, – прошептал адъютант на ухо Григорию, когда тот перестал дергаться. – Я особо и не сомневался в том, что ты можешь быть как-то связан с этим ублюдком. По нашей прошлой дружбе помню, какой ты был не шибко разговорчивый, вечно сам себе на уме, всегда в сторонке от всех. В определенный момент юношества и я был таким, если помнишь. Но потом перерос этот период. А ты таким и остался.
Григорий попытался что-то ему возразить, но Ефим больно ударил по ноге и тот быстро смолк.
Стоявший рядом с генералом свидетель продолжал говорить.
– Такие как ты всегда вызывали у меня вопросы своим отношением к колонии, – Ефим сильно сжал руку Григория. – Вы не стремитесь полностью вкладывать себя в общее дело, общий труд. Сколько подобных тебе не встречал, все как один: выполнил свой минимум работы и пошёл бродить за крепость, витать в облаках или чем вы там занимаетесь. И говорил я всем, что в таких как ты есть изъян, но не мог понять какой! А тут прибегает к нам глашатай и говорит, что один из солдат слышал речи против Королевы. Мы к генералу, тот просит привести солдата. Приводят этого, – он слегка кивнул головой на выступающего свидетеля. – и кричит всем собравшимся, мол, видел, слышал. Как выглядит? Морда со шрамом. С кем разговаривал? С каким-то солдатом со сломанной рукой. Какая из рук сломана? Не знаю. С какой стороны сломана? Не знаю. А таких, лишь со сломанными руками, не то, чтобы много, но достаточно. Ну, отправил нас генерал сначала предателя искать. Нашёл я. Как ни в чем не бывало, двигался наш Фёдор в госпиталь в одной из колон. На допросе его раскололи. Признался, что говорил слова против Королевы. Но с кем говорил, так и не узнали. Потому что он сам не знал. Странный он какой-то. Контуженный.
