«Тургенев написал о первой любви, и не он один, и не он первый.», я покрутила ручку меж пальцев и продолжила: «А уж не о первой, так вообще, написаны тома – чуть ли не вся мировая литература. А писал ли кто-нибудь, о том, что любить нельзя?». Я улыбнулась и весело хмыкнула:
«Может я стану первой? Если любовь причиняет боль, нужна ли она? Ведь если непременно нужны бессонные ночи, неспокойное сердце, то есть искусство, творчество, наука! Есть масса полезных и увлекательных занятий для тела, души и ума».
И в таком духе исписала я два листа мелким почерком. Через полчаса я поставила последнюю точку после слов «оставим же недалеким, пожилым женщинам вздыхать над романами о любви, а мы, прогрессивное, новое поколение, станем жить и писать о настоящем, разумном, серьезном». Перечитала. Нашла пару ошибок. Переписала в тетрадь для сочинений.
– Катя, кушать! – позвала мама.
Когда я зашла на кухню, папа уже сидел за столом. Я села напротив него, как сидела сегодня утром в другой квартире. Мама поставила перед нами тарелки. Мое лицо медленно расплылось в улыбки:
– И тут котлеты!
Настроение мое было превосходным – сочинение мне удалось, общая с папой тайна становилась интригующе приятна. Я с удовольствием съела ужин и ушла обратно в свою комнату. Эту ночь я спала спокойно.
На следующий день такая же веселая и полная энтузиазма я пришла в школу. Но одноклассники моего веселья не разделили. Девчонки-отличницы молча косились на меня, мальчишки, те, кому оценки были важны, бурчали что-то не лестное в мой адрес, только двоечникам было как всегда все нипочем. А Митька сказал:
– Ну, Катька, из-за тебя всем плохо будет. Она же придираться начнет, никому хорошей оценки не поставит!
– Не волнуйся, друг мой – сказала я весело – придираться она будет только ко мне. И вопрос только в том честна ли она перед собой!
В начале урока Нинель Сергеевна собрала тетради с сочинениями и перешла к новой теме. И волнение одноклассников улеглось до следующего урока литературы, который приходился на среду.
В среду, на уроке, Нинель Сергеевна, молча, протянула стопку тетрадей. Выскочка с первой парты вызвалась разнести их владельцам. Оценка, поставленная за сочинения, легко угадывалась по выражению лиц ребят, и по взглядам, которыми они одаривали меня. Уничтожающими взглядами меня одаривали те, у кого отметки получились плохими, а те, кто остался своими доволен, на меня не смотрели, молча торжествовали. Я с невозмутимым видом ждала своей участи. Но тут за моей спиной раздался Васькин голос:
