Я попыталась заново сосредоточиться на сочинении, но папа не выходил у меня из головы. Зачем ему вообще все это? Любовь? В его-то возрасте?
И так «Первая любовь»… У одних первая, у других последняя. Тьфу! Я дочитала повесть, вздохнула и ненадолго задумалась. Чего же она хочет от нас? Ну, любовь, ну первая, ну несчастная, ну с кем не бывает? Что я должна писать – кто прав, кто виноват? Что обсуждать-то здесь? Я была в полном недоумении. Может поэтому и сама Нинель Сергеевна просто пересказывала повесть?
Конечно, читать повесть сегодня мне было больнее, чем прошлым летом. Потому что прошлым летом я еще не любила. В начале учебного года любовь случилась. Но на данный момент я ее почти пережила. Я направила свою печаль в созидательное русло. Я определилась с целью в жизни, я наметила к ней свой путь, я начала двигаться в этом направлении. Ну и любить, конечно же, впредь себе запретила. В этот раз все вроде обошлось, может даже помогло, подстегнуло. Ведь нет ничего слаще, чем представлять, как твой обидчик, по прошествии какого-то времени, станет свидетелем твоего триумфа.
Владимир, главный герой повести, уже будучи взрослым мужчиной, написал «тетрадь» о своей первой любви. А я о своей, небось, и двух строк не напишу. Все было просто: папин приятель, сослуживец, взрослый тридцатипятилетний мужчина, частенько приходил к нам в дом. Он был хорош собой и мама при нем инстинктивно расцветала. И я туда же. Я начала о нем мечтать, краснела и терялась в его присутствии. Однажды, он пришел к нам с невестой, меня это больно задело, но не убило. Маме тоже, кстати, было неприятно. Убило следующие. Он уезжал в командировку, и не было его около двух месяцев. А по возвращению, он снова заглянул к нам, и опять с невестой. Я знала, что он придет и долго прихорашивалась. А когда вышла к гостям, он сказал во всеуслышание: «Как ты, Катя, подросла, совсем красавица стала!». Я даже не плакала. С неделю я ходила словно каменная – безмолвная, бесчувственная. А через неделю приблизила к себе Митьку и начала рассказывать ему, что в этом маленьком городе нечего делать. Надо метить выше! Митька моих речей не понимал, но был рад моему расположению.
Вот история моей любви. Папа со своею поздней, нелепой любовью. Зачем она вообще нужна? «Любить нельзя» – аккуратно вывела я первые два слова на листке, который должен был послужить черновиком для моего фееричного сочинения. И я поставила точку.
И я решила пойти новым, можно сказать, революционным путем, решила писать полную отсебятину! Все-таки свое будущее я отчасти видела в писательстве, так что докажу и себе и училке на что я способна:
