Полина сделала попытку вернуть Артема к его рассказу, к воспоминаниям. Потому что рассказывал это другой Артем. Полина такого еще не знала. Но ее Артем ответил:
– Мою биографию писать будешь?
Выкинул пустую бутылку в мусорный бак и сказал:
– Пошли. Наш.
В автобусе еще какое-то время Артем рассказывал, указывая пальцем на здания за окном. Полина увидела крышу школы, в которую Артем пошел в первый класс, гаражи, на которых они с друзьями жжеными углями писали неприличные слова, здание, в котором когда-то была булочная и работала его бабушка, а ныне бутик модной одежды. Потом замолчал.
– Тебе ее жалко? – спросила Полина.
– Кого?
– Твою тетю. Катю.
Артем чуть помедлил и ответил:
– Мне вообще никого не жалко. Жалеть – все равно что унижать. А она и так…
Многоэтажные дома кончались, начался частный сектор. Красивые двухэтажные дома стояли вперемешку со старыми развалюшками. «Наверное, маленький Артем здесь уже не бывал, – подумала Полина, – и поэтому рассказывать нечего». Автобус остановился у большого продуктового магазина. Это была его конечная.
Артем поднялся, подождал, когда встанет Полина, и сказал в продолжение разговора, о котором Полина, признаться, уже и не думала:
– Если тебя кто-нибудь жалеет, это значит, что ты что-то делаешь не так.
Ребята вышли. Артем не дал Полине даже оглядеться. Свернули за магазин и пошли по дороге вправо.
Дорога была узкая, две встречные машины с трудом, наверное, разминулись бы. По обеим ее сторонам – ворота. Разные. Грозные и неприступные, скромные, но добротные, и такие, которые лишь бы были, даже деревянные, которые просто доживали свое. Из-за высоких и неприступных выглядывали такие же дома, и больше ничего не было видно. Зато те, что попроще, позволяли разглядеть не только дом, но и огород, теплицу, сараи. Из всех дворов лаяли собаки. На путников, друг на друга, по долгу службы, из скверного характера, от скуки.
– Папа здесь нес меня на плечах.
Полина отвлеклась от очередного двора с аккуратной дорожкой, ведущей к крыльцу, и посмотрела на Артема. А он на нее не смотрел и домики не разглядывал, он смотрел на дорогу и рассказывал о ней.
– Она тогда не была асфальтирована. Какая-то вечно не засыхающая грязь. Ее ногами месили, колесами. Родители ехали сразу в резиновых сапогах. Даже когда дорога ненадолго засыхала, летом, на ней оставалась глубокая колея от автомобильных колес.
Артем замолчал. Но Полина уже не могла вернуться к дворам, домам, их жителям, собакам.
