Полина очень ждала того момента, когда сможет говорить ему на прощание: «Я люблю тебя». Потому что папе эти слова шли больше его собственного имени, больше «котиков» и «зайчиков», которыми раньше звала его мама, а теперь, возможно, зовет другая любимая женщина.
***
– Слиняем с химии? – Артем подсел к Полине на перемене перед последним уроком.
Полина читала параграф, тот, что задавали на дом. Химию она не понимала чуть больше, чем прочие точные науки, но учитель ее страшил, и она всегда готовилась.
– Как? – удивилась Полина.
– Как, как. Ногами. У нас на двоих их целых три. Пойдем.
Артем говорил быстро, шепотом, видимо, пытаясь успеть «слинять» до начала урока.
– Учитель же заметит.
– Ну да.
– Двойки поставит.
– Это вряд ли. Пошли.
Полина не двигалась. Артем поднял с пола ее рюкзак и поставил на стул, на котором только что сидел.
– Пальто я взял.
Он уже выходил из класса, а Полина все озиралась по сторонам. Просто встать и уйти? Одиннадцатиклассники ходили по кабинету, сидели на партах, кидались бумажками, залипали в свои телефоны. Полина сунула учебник химии в рюкзак и вышла за Артемом. Когда прозвенел звонок, они уже были на лестнице.
Когда спускались, Полина спросила:
– Почему вряд ли?
– Потому что учитель должен оценивать знания, а не наличие ученика на уроке, – преодолев последние ступеньки, добавил: – А какая тебе разница, за что ее получить?
Конечно, это была неправда. Полина двоек не получала. Учителя видели ее старания и оценивали их. Оценивали обычно на четверки, реже на тройки. И ей, старательной и прилежной, было никак не понять, как можно так не ценить своих пятерок, не радоваться им, как делал это Артем. Он получал их легко, не прилагая никаких усилий, и так же легко разбавлял их двойками, уходя с каких-то уроков, или споря с учителями, или перебивая отвечающего у доски.
– Мы куда? – спросила Полина, когда школа была уже за спиной.
– Хочешь, ко мне.
– Нет, – честно сказала Полина.
И они пошли на остановку. Шестьдесят пятый на этот раз не заставил себя долго ждать.
Они сидели в полупустом автобусе с рюкзаками на коленях.
– Как папа? – спросила Полина.
Она знала, что они оба думают об одном и том же.
– Как медведь в берлоге.
– Твоей маме, наверное, тяжело.
– Ей легко никогда и не было.
Осень в этом году выдалась неинтересная. С серым небом, которое все пыжилось, раздувало щеки, намекало, что воды в нем много, что сейчас, что вот-вот… Но дождя все не было. Только блеклое небо, только выжженная за жаркое лето трава, только холодный, проворный ветер.
