– Помни, Слава, у нас только одна попытка, только одна попытка узнать когда будут перевозить пектораль, – Голденберг пытался усмирить пылкий нрав товарища, – уже и не говорю о самой краже. Ты уверен в своей затее?
– Не смеши меня, Филя, все давно решено. Главное чтобы ты следовал своей части плана, тогда проблем не возникнет, – опустошив стакан до дна, блондин только глянул сквозь него и ухватился за другую бутылку, – медовый коньяк, вкус первой страсти, первого дела, отличный выбор, – откупорив бутылку он опрокинул в емкость горячительной жидкости.
– Мне бы твоей уверенности, – продюсер сложил руки к груди и осмотрел зал, – не хочу скатываться в нравоучения Иакова, но твой риск однажды не оправдается.
– Последний риск, последнее дело! Я должен пойти на это, а вот какой итог мне предписала вселенная, узнаем когда придет время!
– Не знаю как дожил до своих лет, веря в предписанность вселенной. Эзотерика мать её, тьфу, – сняв свои массивные очки он протер глаза.
– Фатализм называется и никак не относится к Эзотерике.
– Да-да, – вздыхал другой, – Иаков посвящен в детали плана?
– Он посвящен в свою часть, большего не надо, все схвачено.
– Чудные какие, до сих пор сидят, – сделав еще один снимок Мирон продолжал наблюдение, – госпожа Лиза, нам тут ловить нечего.
– В участок?, – будто у напарника спросила девушка.
– А вы задорная! Коль настаиваете, – Мирон привел свою железную махину в действие, – почему не пручалась? Почему не начала визжать чтобы я убрал руки? Мы же за твоей подругой и отцом, как никак, слежку ведем, хотя не мне тебя судить. Если хочешь половить гадов, принимаю каждого.
– Сами спросили, сами ответили, хах, потешно.
– Уже привык, что хожу, как уебаным мешком, один, уж не обессудьте, – пародируя манеру девушки, закончил Трубецкий, – а это нормальная практика, так родную дочь выкидывать?
– Если вы о произошедшем у входа, то вполне себе. Папеньке не нравится когда я интересуюсь его делами, не нравится когда я просто маячу перед глазами. Он постоянно оставлял меня на попечительство нянькам, всегда был слишком занят чтобы как-то со мной взаимодействовать.
– И как ты себя чувствуешь после такого?, – отлично понимая, что он такой же Мирон решился задать каверзный вопрос.
– Знаете, иногда думаю, что никому не нужна. Занимаюсь делом, к которому меня выдрессировал отец и так гордится этим после всего, тьфу.
– Ты же хороша как актриса, – заметил Трубецкий.
– Возможно и так, но это скорее работа, я не знаю, что такое чувствовать персонажа, не знаю, что такое играть персонажа. Я как машина, которая просто выдает нужную эмоцию по щелчку пальца и все этому радуются. Я потешна для них.
