- А Желтку бы я все же отлил, - сказал Майкл. - Говну смирно лежать положено. А то вони не оберешься.
- А по мне - пусть воняет! - гоготнул Борька.
- Может, прикупить чего? - порылся в кармане Генка. - У меня трешник есть.
- Давай, - вырвал у него трешку Майкл. - Завтра в городе буду. В больницу иду. Могу в магазин заглянуть.
- Я в гастрономе кальмаров видел, - посоветовал Лешка.
- Ишь! Кальмаров!?... А икорочки паюсной?
- Можно икорочки...
- Кильки в масле купи, - сказал Кенжибаев. - Страсть кильки люблю.
- И бутылочку сухенького, - пошел на попятный Лешка.
- Мы ее в снег положим. Со льда будет.
А ночью Лешке приснилась какая-то гадость. Будто заходит он в солдатский гальюн, и только пристроился, нужду чтобы справить, как снизу, с-под полу, голос доносится. Он посмотрел - а там женщина. Вроде русалки. Плавает туда и сюда, рыбьим хвостом жижу месит. И его, Лешку, подманивает.
- Пожалей меня, - говорит. - Я ведь раньше как все люди была. А потом меня утопили...
И Лешка ее пожалел. А она руками его обвила, телом прижалась - и до того томно и сладко сделалось...
...что Лешка проснулся. А потом сунул руку в трусы: так и есть, противно и липко.
Подъема еще не было. Красный фонарь над тумбой дневального. Спинки нар как лианы в лесу. И какая-то живность внизу - скребется, попискивает, - а над нею тысячи храпов, будто отогнать эту нечисть пытаются. Хищно ухает Юрка Попов. Как немазаная телега скрипит Майкл. Ему вторит Филька-студент, но получается у него жалостливо, будто флейта, но с трещиной. Начнет вызванивать ноту - и тут же воздух кончается. Генка мурлычит, протяжно, в стон переходит. А Борька - тот геликон наполовину с ударными: наглотается воздуха, клацнет зубами и - брр, брр - отдувается. И Лешка представил, что это вовсе не лес, а оркестровая яма. Дирижера бы только сюда, чтобы тростью взмахнул, обронил аккорд или ноту... Лешка щелкнул раз-другой языком, ногтем по зубам как по ксилофону прошелся, даже присвистнул... Но нет. Обделила природа. Столько денег мама на педагогов ухлопала. А он ля от до отличить не может.
И он свесил ноги, отыскал сапоги и побрел в умывалку. В умывалке на холодной длинной скамейке курил Петька Кочев. Рядом коробка с крысиной отравой. Рукава по локоть закатаны, пальцы красные... Но Лешка его не сразу заметил, только когда трусы под льдистой струей полоскать начал.
- Меньше эмоций - больше полюций! - выдул колечко Петька.
- Дай закурить.
