– Личность пациентки хоть установили? – я не унимаюсь, так как больше всего на свете не люблю неизвестность.
Хотя, если разобраться, какое мне дело до этой малышки? Спас ее, она жива, а дальше уж не моя забота. Хоть одно доброе дело сделал бесплатно. И бескорыстно. По доброте душевной, что называется.
Но почему-то хочется докопаться до истины. Меня прямо коробит от происходящего.
– Зачем нам ее личность? – медсестра безразлично пожимает плечами. – Денег дали, чтобы мы забыли об этой девчонке, вот мы и не помним.
“Обалдеть, работнички!” – мысленно фыркаю, но по выражению лица медсестры понимаю, что ее так же, как и меня, коробит, так хочется человеку поделиться сокровенным.
– Вообще ничего о ней не знаете? – лезу в карман брюк и достаю оттуда две тысячные купюры. – Или может все-таки ваша память восстановится?
– Имя у нее необычное, – деньги, как по мановению волшебной палочки, резво исчезают со стола. – Я краем уха слышала, как ее один из мужиков называл.
– Так как он ее называл? – облокачиваюсь на стол, приближая лицо к девушке. – Вспомните, это очень важно.
– Бэби! – чуть ли не шепотом произносит медсестра, а мне хочется громко завыть.
– И все? – приподнимаю обе брови вверх, глядя исподлобья на свою собеседницу.
– Ну, согласитесь, необычно же!
“Я соглашусь, что ты – тупая курица!” – мысленно возмещаюсь, а вслух произношу:
– В переводе с английского “baby” – это ребенок. В школе надо было учиться, а не уроки прогуливать, – мой тон оставляет желать лучшего, но сдержаться от ехидства не получается.
К тому же, я денег заплатил, а по итогу никакой информации.
“Да пошли они все!” – громко выдыхаю, когда выхожу из больницы и останавливаюсь на первой ступеньке.
Уже почти ночь. Темень непроглядная. А я, вместо отдыха, шляюсь в поисках непонятно кого. Далась она мне…
Да кто она вообще, черт бы ее побрал, такая?
– Жива, а это главное, – выдаю довольно резко и бодро направляюсь к своему автомобилю.
Только я тогда даже не подозревал, что “главное” еще даже не начиналось…
И вчерашняя встреча заставит меня сделать выбор.
К которому я не готов…
Ульяна
– Нет! – отец орет, закипая не на шутку, бьет кулаком по столу, а его глаза вот-вот спалят меня дотла.
У, зверюга! Ну, ничего, я тебя приструню! Не хочешь по-хорошему, будем брать хитростью, мне ж не привыкать. Эти капельницы, уколы, таблетки и медсестры, вечно крутящиеся перед глазами, уже порядком поднадоели.
Я хочу свободы!
И как это объяснить твердолобому барану, который не видит дальше своего носа?
