– ТИХО!!! – мой ор прогремел так, что у самого уши заложило, все остальные так и вовсе афигели. Глаза у них выпученные как у рыбок, рты открыты, шамкают губами, но не звука издать не могут, словно я своим рыком лишил их права говорить… хахаха, сразу видно, что детишки. Старшие курсы бы быстро пришли в себя, а эти, по-моему, и вовсе потерялись в пространстве.
– Если хотите поговорить об Украине, – говорю спокойно и медленно, между словами держу паузу, чтобы они отпечатались в их крошечных мозгах, – то пожалуйста! Говорите! Я никому не могу этого запретить, но вы же не говорите, а орёте друг на друга и просто куда-то в стены. Я вообще вас не слышу, а если и слышу, то не могу разобрать. А я ведь просил вести себя культурно. И прошу снова! Ведите себя достойно, слушайте друг друга и не грубите. А теперь, пожалуйста, продолжайте…
Тишина. Абсолютная. Громовая. Все разом смутились. Ну значит придётся продолжить мне.
– Ты! – я рукой указал на подкаченного парня в белой рубашке. На его руках настолько отчётливо проступают мышцы, что я уверен на все сто, что он учится здесь со спортивной стипендией и попутно представляет академию на соревнованиях. Слишком много лоска. Слишком много взглядов приковано к нему. Он невольный лидер и он не смутился. – Ты осуждал Украинцев и называл их бандерой, если правильно помню…
– Да, всё так. И что?! – он с вызовом смотрит на меня. В воздухе повисло несказанное и ЧЁ?!
– Почему ты осуждаешь их? У тебя есть на то повод?
– То есть вы за всё это бесчинство, что восемь лет уже длится на Украине?!
Все взгляды скрестились на мне. Все ждут.
– Моё мнение не имеет значения, – говорю спокойно, – просто пытаюсь понять, почему так думаешь ты.
– Вот значит как… – в его взгляде и тоне слышится "трус". – Ну тогда мне кажется, что я уже ответил на ваш вопрос.
– Нет, не ответил, или я просто не заметил ответа… повтори его.
– Я осуждаю их за восемь лет терроризма и за те безобразия… что творились с обычными людьми.
– Очень хорошо. Но я только одного понять не могу, про какой терроризм и безобразия ты говоришь? Что там такого происходило?
Мне и правда интересно и свой интерес я не скрываю, ведь я ничего совершенно не знаю.
– Но как же… неужели вы не знаете… да не… все знают про это!
– Нет, я не знаю. Расскажи, очень прошу.
Я сама невинность и интерес. Чистый такой, никакого подвоха. Он замер на миг, что-то думает, что-то пытается сказать.
– Ну как же, там ведь нацисты! – говорит он в конце концов, говорит с обвинением, словно это я нацист.
